Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

7 марта в восемь часов утра сделан был первый выстрел. Бомба разрушила стену дома, в котором происходило богослужение. То было начало. За первою бомбою полетели другие, началась бомбардировка. Ла-Шатр не пощадил пороха. День и ночь стреляли по городу из тяжелых орудий, и город был усыпан осколками бомб, камнями разгромленных домов. Не только на улицах, но и в домах нельзя было считать себя в безопасности. Жители укрывались в землянках, построенных по совету Лери, видевшего устройство их в Бразилии. Напрасно Ла-Флер, Мартина и другие капитаны производили вылазки: бомбардировка не прекращалась, а их нападения были всякий раз отражаемы. Войска коммуны едва успевали сжечь за собою мосты, да попортить дороги[1070]. 18 марта бомбардировка усилилась: Ла-Шатр решился идти на штурм. С шести часов утра громили город, и в него было пущено 652 бомбы. То были выстрелы, пущенные наудачу: в стенах открылись бреши. Южная сторона города пострадала особенно сильно, ворота Уазонь были разбиты, и брешь в три сажени шириною открывала свободный доступ в город.

Положение города было в высшей степени опасно, и его могла спасти лишь та отчаянная энергия, которою были воодушевлены беглецы и пасторы. С самого утра 19 марта вплоть до двух часов пополудни город был осыпаем бомбами. Башни и стены были повреждены, и брешь в южной стороне города увеличилась: она имела уже 300 футов ширины. Теперь настала удобная минута идти на приступ. В три четверти второго подан был сигнал к выступлению, и армия Ла-Шатра, под прикрытием траншей и неумолкающей канонады двинулась к городской стене. Натиск был чрезвычайно силен, нападение было произведено с южной стороны. Полк Sarrieu взобрался на стены, и белое католическое знамя развевалось уже в городе. А к бреши подступили новые отряды, и всякий раз новое знамя водружалось на городской стене. Опасность была страшная, так что гугеноты должны были употребить все усилия, чтобы отбить неприятеля. Ружья были брошены, битва шла на ножах. Человек дрался против человека, и с обеих сторон были употреблены все средства, чтобы достигнуть цели. Гугенотов спасало лишь то обстоятельство, что неприятелю нужно было подниматься по отлогой местности, что он подвергался выстрелам, которое посылали в них защитники города, был осыпаем градом камней, пускаемых верною рукою из pistoles de Sancerre. Весь город принял участие в обороне: пасторы верхом на лошадях разъезжали в толпе и воодушевляли бойцов; женщины, даже дети сносили тюфяки, мешки с землей, чтобы прикрыть все более и более расширявшуюся, благодаря неумолкавшей канонаде брешь. Настал вечер, и Ла-Шатр, все время наблюдавший за ходом атаки, подал сигнал к отступлению: он увидел тщетность усилий взять город штурмом. Потери убитыми и ранеными достигли уже значительной цифры, и продолжать штурм далее значило рисковать всею армиею.

Штурм был выдержан геройски, и защитники города ликовали. Победа была на их стороне, а угрозы Ла-Шатра обратились в поражение. Гугеноты видели в этом руку Всевышнего, и благодарственные молитвы возносились к нему всеми жителями. В храмах совершались благодарственные моления. Весь народ распевал благодарственную песнь, сочиненную одним из пасторов. То был гимн, в котором религиозный энтузиазм перемешивался с чувством торжества и сарказмами, направленными против католиков, гимн, обнаруживший вполне дух и настроение кальвинистов, их вражду и ненависть к католикам, их глубокую преданность делу религии[1071].

На другой день, 20 марта торжество в городе усилилось: с городских стен можно было видеть суетливую деятельность на неприятельских батареях: стаскивались пушки, сжигались бараки и укрепления, вывозились все снаряды и орудия. Неприятель отказался, казалось, от надежды взять город, и Ла-Шатр, ушедший последним из-под городских стен, как бы готовился повторить старую историю осады Сансерра. Так думали гугеноты, — в том же были убеждены и католики. Жители Буржа составили даже просьбу к королю, согласились отправить к нему послов с требованием продолжить осаду[1072].