Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Уже один тот факт, что герцога Алансонского и короля Наваррского держали под строгим арестом, что совершенно невиновные в заговорах маршалы Монморанси и Косе заключены в Бастилию, заставлял партию политиков относиться к новому правительству с край нею злобою и ненавистью — обращение же Екатерины Медичи с маршалом Данвилем, губернатором Лангедока, доводило ее до окончательного разрыва с правительством. В ее глазах первенствующую роль играл теперь, после захвата в плен герцога Алансона, маршал Данвиль; на него возлагала она все свои надежды, на него рассчитывала как на свое лицо, сила которого так велика, что он будет в состоянии возвратить ей герцога, освободить его из плена. «Холодный и медлительный в своих действиях, Данвиль еще ни разу доселе не высказался вполне, выжидал, какое направление примут события, старался приобретать повсюду друзей»[1671]. Человек с крайне честолюбивыми стремлениями, он ждал, что правительство даст ему средства возвыситься, что оно вознаградит его, что оно будет искать в нем опоры против мятежников. Стоило только правительству открыть свободный путь честолюбия Данвиля, удовлетворить его стремлениям, и оно приобрело бы в нем верного слугу. Но оно избрало другой путь. «Существует большое различие, — говорит Брантом, — между тем, пользоваться ли только неблагосклонностью двора и быть высланным из него, или быть постоянно преследуемым, в вечной опасности за честь, жизнь и богатство, три вещи, приводящие в отчаяние даже самых покорных, самых верных людей. Я знаю, сколько раз маршал пытался пробраться ко двору, как часто он заискивал у королей, готов был унижаться перед ними. Но что же? Это было или его несчастье, или судьба! Он был в числе осужденных во время Варфоломеевской резни»[1672]. Еще в то время, когда Монморанси и Косе были заключены в тюрьму, правительство послало на юг Сен-Сюльписа и Виллеруа с приказом захватить Данвиля и живого или мертвого привезти в Париж. Данвиль знал об этом и отказался явиться в Баньоль, где назначено было ему свидание. Правительство не остановилось на этом: оно лишило его звания наместника короля, вручило другому лицу это звание, запретило Тулузскому парламенту контрасигнировать какие-либо акты, выходящие за подписью Данвиля, наконец, послало Шиарра Мартиненго на юг с приказанием убить маршала. Гугеноты перехватили корреспонденцию двора и переслали ее Данвилю[1673]. Данвиль решился сделать шаг к гугенотам и заключил с ними, как мы видели, мир. Правительство отвергло этот мир, Тулузский парламент отказался признать его, отказался признавать власть Данвиля и объявил торжественно, что Данвилю не должно оказывать повиновения[1674]. Это был слишком сильным оскорблением для маршала, а Екатерина Медичи прибавила еще новое. Она не известила его о смерти Карла IX и только 13 дней спустя отправила к нему курьера с извещением, что граф Виллар, адмирал Франции, назначен губернатором Лангедока. Она советовала Данвилю отправиться в Турин, воспользоваться дружбою герцога Савойского и оправдать с его помощью свое поведение пред Генрихом III[1675]. Данвиль увидел теперь, что рассчитывать на правительство нечего, что в одной силе он может найти средство добиться тех прав, того положения в государстве, которых не только не давало, но даже отнимало правительство. Увещания брата Торе, письма, получаемые им от Алансона, письма, в которых ему давали обещания поддерживать его[1676], — заставили, наконец, Данвиля решиться вступить в открытую борьбу с правительством. Между ним и гугенотами завязались новые переговоры, и Сен-Ромену, губернатору Нима, и Клозонну удалось склонить его в пользу общего союза и совместной деятельности против правительства[1677].