Феодора

— Думаю, что да. Насколько мне известно, его голову обернули золотой цепью, похищенной из церкви, венца-то у них нет, и подняли его на щиты у монумента императора Константина.

Она заметила:

— Ипатий — тупое ничтожество. И тем не менее это самый опасный час.

— Ты думаешь, он сумеет…

— Он — нет. Он всего лишь прикрытие для истинных главарей мятежа, дабы от его имени издавать повеления. Все уже налажено. Толпа организована. И то, что было прежде, просто ничто по сравнению с тем, что надвигается сейчас.

— Но ты говоришь так… словно у тебя есть какой-то план…

— Давай выйдем на воздух. Хочу послушать шум на Ипподроме.

Они встали за колоннами дворца Дафны. Воздух содрогался от надсадного рева.

— Ипподром переполнен. Должно быть, там сейчас тысяч сто. Слышишь?

Рев толпы перешел в продолжительное скандирование: «Ника! Ника! Ника!»

Потом раздался другой, еще более мощный клич: «Да здравствует Ипатий! Многая лета!»

Здравица в честь императора!

— Еще недавно они так же вопили, приветствуя нас, — заметил Юстиниан.

— Времени почти не осталось, — обратилась к нему Феодора. — Кликни посыльного.

Когда тот явился, Феодора приказала:

— Немедленно к Велизарию. Передай, пусть спешно ведет всех своих воинов сюда.

Мучительно потянулось время. Феодоре стало казаться, что они с Юстинианом стоят тут уже целую вечность, прислушиваясь к реву толпы на Ипподроме, глядя на его могучие арки, возвышающиеся прямо за дворцовой стеной. На плацу со стороны дворца Гормизды блестели доспехами эскувиты, вяло топтавшиеся в строю; доносились громкие команды — их начальники старались занять воинов муштрой. Гестат лез из кожи вон, исполняя повеление ее величества.

В волнении Феодора ходила следом за Юстинианом вдоль фасада дворца Дафны. Достигнув угла, она бросала нетерпеливые взгляды в направлении Порфирового дворца и приморской террасы, откуда должны были появиться комитаты и герулы.

Наконец они показались.

Колонна воинов в потускневших латах, сохраняя строй, бегом продвигалась по склону. Эскувиты застыли, пожирая их глазами. Феодора отметила, что Гестат и восхищен, и завидует, но вскоре дворцовая гвардия, привыкшая повиноваться, вновь взялась за свои перестроения, повороты и контрмарши.

Комитаты и герулы остановились на ровной площадке между дворцом Дафны и помещением для евнухов. Прозвучала команда сомкнуть шеренги, а Мунд и Велизарий тем временем направились к императору с императрицей.

Велизарий остановил свой твердый взгляд на Феодоре.

— Ожидаем дальнейших распоряжений, о великолепная.

— Луки у ваших людей с собой? — спросила она.

— Да. И колчаны полны стрел.

С Ипподрома накатилась новая волна рева, только на этот раз он был куда громче.

— Луки им понадобятся, — сказала она. — И как мне кажется, сейчас самое время.

И Велизарий, и Мунд всем своим видом показывали, что ждут распоряжений Феодоры. Она взглянула на Юстиниана.

Император предельно серьезно проговорил:

— Мы готовы исполнить все, что ты, о моя прекрасная, сочтешь необходимым.

Повернувшись к полководцам, Феодора заметила:

— На Ипподроме собралось не менее ста тысяч человек. А сколько у нас?

— Комитатов восемь с половиною сотен, — ответил Велизарий.

— А герулов?

— Не больше шести, о великолепная, — доложил Мунд.

— Значит, не наберется даже и полутора тысяч. Горстка, — подвела итог Феодора и вздохнула. Но едва ли не сразу к ней вновь вернулась решимость. — Что ж, мы должны делать то, что велит нам долг. — Она пристально смотрела на полководцев. — Нас мало. Но эти, на Ипподроме, пьяны от вина и успеха. Их витии внушают им, какие они великие, могучие и мудрые, коль провозгласили императора-марионетку. Наше спасение только в дерзкой вылазке.

Велизарий и Мунд обменялись взглядами, глаза их загорелись.

— О великолепная, ничего иного мы и не просим, — начал Мунд. — Герулы кипят от гнева и горят желанием отомстить за смерть своих товарищей, убитых в уличных стычках. Комитаты тоже. Когда выступать?

— Сейчас.

— Через ворота Халк?

Юстиниан безмолвно слушал. Посылать пятнадцать сотен против ста тысяч — чистое безумие. К тому же, тогда дворец останется без всякой защиты. Однако собственные промахи и неудачи, унижение и страх парализовали его волю.

Феодора повернулась к Велизарию. Вид у нее был озабоченный.

— Существует возможность, — сказала она, — хоть и ничтожная, но все же существует, что вам придут на помощь.

И хотя Юстиниан был свидетелем ее непродолжительного разговора с Нарсесом, сейчас он подумал, что речь идет только о некоей таинственной силе, сродни небесной, которая могла бы помочь защитникам империи. Душа его затрепетала и преисполнилась сомнения. Разве Феодора может рассчитывать на вмешательство свыше?

— А что ты думаешь об этом? — обратилась она к Велизарию.

Он подумал, полушепотом посоветовался с Мундом и лишь затем сказал:

— О великолепная, если во время боя ударить с тылу, пусть небольшими силами, то это способно обратить врага в панику.

— А как это осуществить на Ипподроме?