Ферма

Я уже ощутил, как горячая жидкость согревает желудок. Хотя благоразумие подсказывало, что следует ограничиться одним глотком, я быстро прикончил целый бокал. Мелко нарезанные орехи и изюм образовали сладкую, буквально тающую во рту массу. Раздумывая над тем, а не подцепить ли их пальцем, я заметил на подносе крошечные деревянные ложечки, предназначенные как раз для этой цели. Хокан заметил:

– Ваш приезд в Швецию – трогательный жест. Быть может, одного его окажется достаточно, чтобы помочь бедной Тильде. Хотя, с практической точки зрения, я не совсем понимаю, чего вы рассчитываете этим добиться.

Я разозлился на него за то, что он назвал маму «бедной Тильдой», потому что был уверен: он сделал это специально.

– Я надеюсь свежим глазом взглянуть на здешние события.

Хокан взял в руки кувшин и вновь наполнил мой бокал.

– Ваш приезд свидетельствует не в мою пользу.

Я отпил глоток из своего второго бокала. Мне хотелось увидеть, как он отреагирует на мой вопрос, хотя я заранее знал, что он ответит.

– Есть какие-то новости о Мие?

Хокан покачал головой.

– Никаких.

Он уронил руку, которая упала вдоль тела, и пальцами коснулся золотистой бумажной обертки одного из подарков. Хотя прикосновение было почти невесомым, коробочка легко сдвинулась с места, и мне пришло в голову, что она пуста. Молчание хозяина показалось мне вызывающим. Переступлю ли я черту и стану проявлять настойчивый интерес к теме, которую он, что было совершенно очевидно, не имел ни малейшего намерения обсуждать? Я принял вызов и сказал:

– Должны быть, вы серьезно обеспокоены. Ведь она еще очень молода.

Хокан допил свой бокал, но не стал наполнять его вновь, тем самым давая понять, что мне пора уходить.

– В самом деле? Я начал работать на этой ферме, когда мне исполнилось девять лет.

Его ответ показался мне примечательным и любопытным.

После того как мы попрощались, я вдруг решил заглянуть в подземную мастерскую, где он вырезал своих троллей. Услышав, что дверь за моей спиной захлопнулась, я зашагал по подъездной аллее, но, скрывшись из виду, по заметенному снегом полю вернулся к дому, где и затаился под окном кухни, надеясь подслушать разговор Хокана и Эльзы. Тройное стекло не пропускало наружу ни звука, и, отказавшись от этой идеи, я поспешил к убежищу. Наружная дверь была заперта. На ней красовался новенький замок. Он выглядел надежным и мощным, а дужка была усилена тугой резиновой прокладкой, сломать которую неопытному любителю было бы не под силу. Мне ничего не оставалось, как вернуться домой прямо по заснеженному полю. На полпути я обернулся и увидел Хокана, стоявшего у окна спальни. На уровне пояса у него мерцали огоньки свечей. Не знаю, видел он меня или нет.

Когда я проснулся на следующее утро, было еще темно – накануне я решил, что постараюсь по максимуму использовать короткий световой день. Я зажег свечи и позавтракал кислым йогуртом с тыквенными семечками, дольками яблока и протертой корицей. Одевшись потеплее, я шагнул с крыльца дома в глубокий снег и, провалившись по колено, зашагал к Лосиной реке. Выйдя на берег, я увидел, что она замерзла. Покидая ферму, отец в спешке забыл о лодке, которую на зиму следовало вытащить на берег, и теперь ледяной панцирь заключил ее в свои объятия. Гребной винт вмерз в лед, который сдавил корпус с такой силой, что появились хорошо заметные трещины. Весной, когда лед растает, лодка даст течь и уйдет на дно. По словам отца, она была куплена не для того, чтобы собирать улики, а потому что престарелая Цецилия страдала слабоумием. Если верить Хокану, у нее случались провалы в памяти и она воображала себя молодой девушкой, которую ждет долгая, счастливая жизнь.

Я шагнул с причала в лодку. Как и говорила мать, мотор был снабжен ЖК-монитором. Но он был тускл и темен: в аккумуляторах не осталось ни капли энергии, достаточной для того, чтобы оживить дисплей. Мысли мои обратились к кусочку льда, который мать обнаружила в жабрах лосося. Она была права, в тот вечер она действительно нащупала его кончиком пальца – отец купил лосося, руководствуясь, однако, совсем другими причинами, чем те, о которых она подозревала. В Лосиной реке перевелись лососи. Лососевая лестница[8], построенная для того, чтобы рыба обходила стилизованную под старинную мельницу плотину, не выполняла своего предназначения – конструкция ее оказалась неудачной и непродуманной. Лососи больше не поднимались вверх по реке, так что ловить в ней стало нечего, за исключением скользких угрей и хищных щук. Отец, прельстившись стоимостью фермы, сгоряча заверил мать, что в реке водится рыба. Многочисленные справочники, утверждавшие, что Лосиная река богата рыбой, вышли в свет еще до того, как на ней была построена мини-ГЭС. Слишком поздно осознав свою ошибку, отец постарался скрыть ее, боясь, как бы это открытие не доконало мать, которую и так надломили проблемы со скважиной. Он действовал из лучших побуждений, но, как говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад. За лосося, выловленного в норвежских водах, заплатил Хокан, приобретя его у местного рыботорговца.