Феромон (СИ)

- Спрашиваешь? Конечно, неси! - довольно складывает он пухлые руки на объёмном животе. Сколько ни борется с ним мама - бесполезно. Любит он вкусно пожрать и ни в чём себе не отказывать.

Я ухожу. Но не за пивом. Не только за пивом.

Пока я толкала отцу свою пламенную речь, мне вдруг пришла в голову мысль: а не связаны ли они, эти два дела. «Пайз» - неожиданно сделавший отцу предложение о покупке именно в тот момент, когда отец уже собрал документы для «Мерк». «Мерк» и так засомневался, а не переплачивает ли он. И тут так вовремя эта история с некачественной субстанцией, которая опустит активы отца на отметку, где предложение «Пайз», если оно останется в силе, окажется самым выгодным.

- Телефон абонента выключен или вне доступа сети, - бодро сообщает оператор.

Что за? Хант никогда не отключает телефон. Позвони ему в любое время дня или ночи, и он ответит.

- Телефон абонента...

Чёрт! Выходные, и он, конечно, мог отправится куда угодно. Но куда? И с кем?

«И что я должна отвечать клиентам, если они будут его разыскивать? А они будут!» - закипает во мне праведный гнев. Или ревность?

Одна Диана Солл уже позвонила три раза за вечер. И хоть именно её я с Хантом соединять и не собиралась, но как он мог меня не предупредить?

- Что-то случилось? - голос отца выводит меня из задумчивости, в которой я прихожу. - Ты вроде за пивом уходила.

- Чёрт!

Возвращаюсь к холодильнику. И, немного подумав, выключаю телефон. В конце концов, я тоже имею право на выходные. Вот пусть он сам теперь мне дозванивается, как хочет. И очень хочется верить, что я ему понадоблюсь.

- Кстати, Ривер должен заехать, - принимает отец у меня из рук запотевшую бутылку.

- Когда?

- В следующем году, - сокрушённо качает он головой, глядя как я туплю. - Сегодня, конечно!

26. Анна

- Тебе же нельзя встречаться с адвокатом обвинения, - выдыхаю. Надеюсь, это похоже на искреннее беспокойство о деле, а не на панику. «Что?! Ривер?! У нас дома?! Сейчас?!» - Вас могут обвинить в сговоре.

- Мы не будем говорить о деле. Да и кто узнает? - подозрительно косится отец то ли на меня, то ли на открывашку у меня в руках. - Твоя мать встречается с подругами. Потому я и выбрал этот вечер.

- А я наивно надеялась, что ты спровадил её, чтобы провести этот вечер со мной, - с громким стуком кладу на стол его любимый инструмент.

- Ты куда? - кричит он мне вслед.

- Переоденусь! - бросаю через плечо.

Да, не могу же я встречать дорогого гостя в облитой пивом футболке. А ещё - в коротеньких шортиках, с голыми ногами и в спортивном лифчике. Да он трахнет меня одними глазами. Уж я-то знаю, он умеет. А не хотелось бы давать ему повод.

Только тщетно. Вечер определённо перестаёт быть томным, когда появляется Том Ривер.

Я нервничаю. Отец жалуется. Том сочувствующе приподнимает брови. И делает вид, что внимательно слушает, задумчиво проводя большим пальцем по губам.

У него нет и не бывает ничего случайного. Это касается в том числе и одежды.

Его строгая водолазка теряет свой цвет в вечерней темноте, словно исключительно для того, чтобы на её фоне я видела только его руки и спокойную безмятежность хищника на лице, уверенного, что добыча никуда от него не денется.

Он знает, что мне нравятся его руки. С тонкими, почти женскими запястьями, с длинными пальцами и такой юной кожей, словно он целыми днями держит их в парафиновой ванночке. Может быть, и держит. Они сильные, нежные и опасные. Он весь такой.

И я помню его руки. Чёрт, меня почти физически к ним тянет.

Это он тоже знает.

Поддёрнув рукава, он скрещивает их перед собой.

Средний палец медленно скользит но ребру ладони. Плавно движется от мизинца к выступающей бугорком косточке, а потом потирает её с лёгким нажимом. Делает несколько круговых движений, возвращается обратно и проделывает весь этот путь снова. Снова, снова и снова, пока на моей коже не появляются мурашки.

Проклятье! Как я сглупила, что не надела кофточку с длинным рукавом. Он же видит мои вставшие дыбом волоски. Да, чёрт возьми, он всё видит, даже не поднимая глаз.

У меня останавливается дыхание, когда он кладёт средний палец на язык. И в очередной раз, теперь мокрым пальцем, гладит выпирающий бугорок косточки. Только едва заметная улыбка на его идеальных скульптурных губах заставляет меня снова начать дышать, отвести глаза, а ещё услышать наконец, о чём говорит отец.

Хотя больше всего на свете мне сейчас хочется закрыться в ванне и закончить эту пантомиму именно тем, на что она намекала. Но он ведь только этого и ждёт. Не доставлю ему такого удовольствия.

- Возможно, сбыть её с рук было бы легче, но я не хочу поступать, как мой предок, - открывает отец ещё одну бутылку пива.

- Дед заболел и умер, когда очередной кризис поставил «Визерикус» на грань выживания, - включаюсь я в разговор и делаю отцу большие глаза, повернувшись к Риверу спиной. «Это так ты собрался молчать о делах?»