Феромон (СИ)

- Эйвер? Аллё, Эйв?

- Да не знаю я, Дэйв, - всё же прижимаю к уху телефон. - Честное слово, я не знаю.

25. Анна

- Пап, да не расстраивайся ты так, - сидя в шезлонгах на заднем дворе нашего дома, мы пьём пиво и трещим за жизнь. - Хант лично взялся за это дело. А Хант никогда не проигрывает.

- Да срать я хотел на твоего хвалёного Ханта, - отмахивается отец бутылкой. - Дело разве в нём? Дело в том, что я хочу правды. И если действительно виноват, если субстанция некачественная, я возмещу этим людям ущерб, сколько бы они ни попросили. А твой Хант, - он снова отмахивается так, что на его грузную руку выплёскивается пиво.

- Во-первых, он не мой, - подаю ему салфетку. И пока отец, чертыхаясь, вытирает пену, беру с блюда кусок зажаренной в хрустящей панировке курицы. Ужас сколько калорий! Но как же вкусно! Чую, пока отец продаст свою компанию, я наберу килограммов пять. Этот стресс всё время хочется заедать. - А во-вторых...

- Твой, твой, - перебивает отец. - Что бы вы оба ни говорили, а я же не дурак. Нет, с тобой и так всё понятно. Помолчи, - поднимает он руку, не давая мне возразить. - И я совсем не против. Всегда считал, что твой брак с Гленом был ошибкой. Ты заслужила свой шанс на счастье.

- Что?! - пришла моя очередь обливаться пивом. Я не успела отхлебнуть, только наклонила бутылку, когда прозвучали эти слова. - Что значит: заслужила?

- Я что-то не то сказал? - невинно косится отец. - Ну ты же знаешь, я всегда называю вещи своими именами, а ты любишь Ханта со школы.

- Я ненавижу его, пап, - вытираю салфеткой мокрое пятно на груди, но это так же бесполезно как доказывать что-то моему отцу.

- Да? А мне показалось: любишь. Ну, знаешь, как говорят: от любви до ненависти - один шаг. И, может, конечно, ты его сделала, тот шаг, только я же вижу... - тянет он многозначительную паузу, наклоняясь.

- Что ты видишь?

- Что он за тебя вывернет Дайсона наизнанку, если понадобится. Да что Дайсона! Тот слабак. Хант кого угодно вывернет, завяжет в узел и подвесит за яйца, лишь бы тебя защитить. И о чём бы мы с ним ни говорили, разговор всегда заходит о тебе.

- И о чём же вы не говорили? - усмехаюсь я.

- Да, например, о Ривере, - отправляет он в рот наггетс, и хоть жуёт, я слышу каждое слово, потому что буквально превращаюсь в слух. - Казалось бы, ну какое дело Риверу до тебя? Да, иск. Да, возможно, я облажался, потому что пустил всё на самотёк. Не знал, что произошёл сбой. Хотя ведь это моя чёртова работа - знать. И Ривер позвонил, извинился, объяснил, как к нему попало это дело.

- А Хант?

- Что Хант? - потрясывая своими подбородками, отправляет отец в рот ещё кусок курицы.

- Ты сказал: не говорили, например, о Ривере, которому, казалось бы, какое дело до меня.

- А, это, - вздыхает он, уже унёсшись мыслями к своим проблемам. - Хант спросил, не балуется ли тот под хвост. Ну, ты понимаешь.

- Что?! - давлюсь я пивом. Вот засранец, сначала вырвал у меня клещами признание, поглумился, что это я соблазнила Ривера, а потом давай намекать отцу на нетрадиционную ориентацию Тома.

- Ой-ой, - передразнивает меня отец, хлопая по спине, пока я кашляю. - Какие мы нежные. Да, я не из этих, не из гомофобов. Мне всё равно, личное дело каждого. Я не против, если обнародуют, что мой юрист... - увесистая ладонь отца на секунду останавливается, а потом снова опускается мне на спину. - Но он спросил, как к этому отнесёшься ты.

- Я за толерантность, - хриплю, еле выдавливая слова.

Да, Риверу придётся несладко, если он попытается играть грязно и использовать в суде нашу связь. Хант просто намекнёт, озвучит предположение о самом Ривере, а люди додумают всё сами. И затрещит этот иск по швам: не все захотят иметь «такого» адвоката.

- И что сказал тебе Ривер? - останавливаю тяжёлую ладонь отца пока он из меня душу не вытряхнул.

- Что он и понятия не имел, во что выльется дело, когда взялся помочь нескольким людям. А в итоге иск против одной небольшой фармацевтической компании стал коллективным иском против меня.

- Не против тебя, а против «Визерикуса», - горло дерёт, осторожно делаю глоток, чтобы его смягчить.

- Да какая разница. Я - это «Визерикус», а «Визерикус» - это я.

- Тогда это иск и против меня тоже, - вроде получилось. Голос прорезался. - Против всей нашей семьи. И знаешь, если бы ты не решил продать компанию, что-то мне подсказывает, и иска бы этого не было. И так ли уж был честен с тобой Ривер, если решил обнародовать свои материалы именно сейчас? И почему именно сейчас, когда ты так уязвим? Когда всем игрокам на этом рынке выгодно, чтобы твои акции упали. Откуда он вылез?

- Ты говоришь прямо как твой босс, - усмехается отец. - Нет, хуже. Ты говоришь, словно заполняя пробелы там, где он что-то недоговаривает. Или недопонимает. Ему не хватает твоей эмоциональности. Он сухарь. А ты - масло. Вы дополняете друг друга, как бутерброд.

- А мне казалось, мы говорим о тебе, - забираю его пустую бутылку. Хотя, чего это я? Разве я не знаю, что о чём бы ни зашёл разговор, отец всегда сводит его к двум вещам: ко мне и к еде. - Принести тебе ещё?