Феронакозия

– Идиот! Она же сейчас не может врать! И ты не следил за камерой!

– Ты знаешь, кто она, мать? Где живет? Ее телефон? Как вы договорились встретиться?

– Нет, ничего не знаю, только ушки, – прошептала Анна и потеряла сознание.

Ей срочно понадобилась медицинская помощь. Вызвали на дом врача. Констатировали прединфарктное состояние и увезли в больницу. Там она провела несколько дней, почувствовала себя лучше, но после посещения ее сыном снова угодила в интенсивную палату с гипертоническим кризом. На этот раз ей удалось провести под присмотром врачей еще пару недель.

После выписки Анну, истощенную, все еще нетвердо держащуюся на ногах, на пороге больницы встречал Эдик в идеально сидящем костюме и с букетом ярких гвоздик в руках.

– Не люблю эти цветы, – голос Анны звучал слабо и почти беззвучно, – хотя это мог помнить только твой отец.

Анна отказалась от букета и руки сына и медленно с остановками сама дошла до машины. Аслан распахнул перед ней дверцу, и она, с трудом согнувшись, села на заднее сиденье.

Эдик устроился рядом с ней. Машина тронулась в сторону дома, превратившегося для несчастной женщины в темницу.

– Ты не очень хорошо выглядишь, мать, – заметил Эдик, повернувшись к ней с ободряющей улыбкой, – тебе нелегко пришлось в последнее время. А всему виной твое ослиное упрямство.

– Я страшно устала от тебя, мой мальчик, – прерывающимся голом отвечала Анна.

– Вот как? – по лицу сына пробежала тень будто от черного крыла. – А, знаешь, я могу тебя понять. И даже не держу на тебя зла. Ты – глупая старуха, и больше ничего.

Анна вздрогнула при этих словах и отвернулась к окну.

– И надо же, как тебе повезло в ту ночь! – продолжил Эдик. – Ты встретила еще одну такую же идиотку, которая назвалась чужим именем. Это слегка затрудняет поиски. Ну, с дураками и бездарностями всегда так. Непредсказуемо!

Последние слова Эдик буквально пропел.

– Мы ее найдем, не сомневайся! И потом я устрою адскую жизнь и долгожданное чистилище любимчику Сашке! Он надеется отсидеться заграницей. Но если я кого ненавижу, то найду везде. Просто все по порядку и в свое время.

Анна продолжала глядеть в окно на проносящийся мимо прекрасный грустный город, на обводной канал и плечами подпирающие друг друга здания.

– Бесконечная тоска, – произнесла она.

– Как ты поэтично выразилась, мать! – язвительно заметил Эдик.

– Этот проспект наводил бесконечную тоску на одного поэта, – отозвалась Анна, – теперь я его понимаю. Это самый прекрасный и самый мрачный город на Свете. Предсмертная тоска.

– Не волнуйся, мама, – погладил ее по голове Эдик, – за тобой будут присматривать хорошие врачи, и Аслана я тебе оставлю на время. Бог даст и доживешь до тех дней, когда у тебя останется только один сын.

Эдик не ночевал у матери и, вообще, заходил довольно редко. У него в те дни выдалось много дел. «У меня рисуются отличные перспективы, – сообщил он ей как-то раз, – если сработает одна комбинация, то исполнятся все мои мечты. И я стану непобедимым. Жаль отец не увидит».

Анна целыми днями сидела в полупустой мастерской, откуда вынесли все, кроме корзинки с вязанием, стола и тяжелого генеральскго кресла из спальни. Без жалоб и упреков она вязала бесконечно длинные носки, напевая что-то себе под нос. Дни пролетали незаметно. После обеда Анна обычно ссылалась на слабость и шла отдохнуть. Раз в две недели Аслан отвозил ее с визитом к частному кардиологу. Два раза в неделю в торговые центры. Через месяц Анне стали выдавать мобильный телефон. Ей разрешили звонить старой подруге и еще нескольким знакомым. При этом Аслан неизменно стоял рядом с ней. И разговоры сводились к вопросам о самочувствии и пожелании скорейшего выздоровления.

Во время нечастых визитов Эдик делился с матерью своими честолюбивыми проектами. Он больше не говорил с ней о дискете, хотя по обрывочным фразам, которыми он обменивался с Асланом, становилось понятно, что поиски не прекращаются. Каждый вечер Анна слышала, как ее тюремщик отчитывается по телефону о том, как она проводит время. С каждым днем доклады становились все короче и скучнее. И вскоре они почти целиком состояли из слов «носок», «нитки», «спицы», и еще «тю-тю, головой поехала».

– Завтра, мать, – с возбужденным взором сообщил Эдик, стоя перед сидящей за вязанием Анной, – завтра будет закрытое голосование. Я точно знаю, что больше половины за меня. И тогда мне останется только один шаг до абсолютной победы.

– Когда ты в первый раз встретил Дьявола? – спросила она, не поднимая глаз и продолжая постукивать спицами. – Когда он совратил тебя? Как же, наверное, ты несчастен, сын, ведь твоя душа уже не принадлежит тебе.