Ферзь – одинокая фигура

– Ну, как?.. Ведь ты уже соскучился по мне?.. Это взаимно – я так жажду услышать твой голос!.. Нет?.. Все еще нет?.. Жизнь – сплошная цепь фрустраций!

А через четверть часа – снова.

– Привет! Ни за что не угадаешь, почему я звоню… Ооо! Это был возглас безмерного счастья, ты же понял? Хочешь, повторю? Ооо-ооо! А теперь записываю.

И она стала шуршать авторучкой по странице блокнота. Записывала долго, то и дело переспрашивая: «Где?.. Как, ты говоришь?.. Когда?..» Поглядывала на меня, улыбаясь краем рта. А когда окончила, принялась за рассказ.

– Значит, так. Я попросила друга из… эээ… службы собрать информацию о несчастных из списка. Понятное дело, Тарасов Конотопов и Катерин Петровских в Украине не один десяток, потому я спрашивала лишь о тех, кто умер в последние два года. Итак. Иван Березин – редактор в журнале «Душа», прописан в Киеве, умер в мае, самоубийство. Катерина Петровская – школьный учитель, киевская прописка, умерла в мае, самоубийство. Следующих мы не знаем. Борис Гмыря – профессор Львовского университета, доцент, пситехник ранга слон. Преподает экспериментальную психологию… преподавал. В феврале покончил с собой. Пситехник, заметь. Не пешка! Но дальше – еще любопытнее. Тарас Конотоп – тоже пситехник ранга слон, а к тому же – майор СБУ. Умер в ноябре прошлого года. Как не сложно догадаться, путем суицида.

– Как именно?

– Неизвестно. В государственных базах данных не указывают жутких подробностей.

– Можно узнать, чем занимались эти люди в прошлом? Если точнее, до 19… года, когда Чертков был усыновлен?

Марина подмигнула:

– Еще бы! Естественно, я спросила об этом. Никаких известий об этом нет. Ни об одном из них. Ни места работы, ни номеров банковских карточек, ни адресов прописки. Кроме одного крохотного упущения: Катерина Петровская была прописана в Тернополе. Эту информацию почему-то не подчистили.

– М-да… Постой. Ты назвала четыре фамилии. А на обороте фото было пять.

Чтобы убедиться в этом, я снова проглядел список:

Олег Мазур

Тарас Конотоп

Иван Березин

Катерина Петровская

Борис Гмыря

– Олега Мазура не нашли, – ответила Марина. – Отнюдь не редкое имя-фамилия, но ни одного не обнаружилось.

– Прекрасно, – сказал я.

– Прекрасно?..

Я остановил машину на обочине. Сплел воедино цепочки своих выводов, подвел итог. Хрустнул суставами пальцев и сказал Марине:

– Попроси свой источник найти контакты Олега Мазура. Он жив. Полковник СБУ. Вероятно, в отставке. Пситехник ранга ладья. Это он убил Юрия Черткова.

Я – гений

Откуда мы знаем, что пситехников нельзя готовить с детства? Чисто теоретический вывод?

Едва ли. Почти в любой учебе дети преуспевают больше взрослых. Они мягки, адаптивны, податливы. Легко впитывают знания, легко приспосабливаются к любой обстановке, формируют новые модели поведения, новые нейронные связи. Дети – идеальные ученики. Кто-то должен был попробовать сделать ребенка пситехником!

Предположим, этот эксперимент поставили в богом забытой Тернопольской области – подальше от научных центров, пситех-академий, густонаселенных мегаполисов. Конечно, силовые структуры курировали эксперимент. И, конечно, он окончился провалом. Иначе и не могло быть – практика лишь подтвердила теорию. Дети слишком хрупки для пси-тэ, слишком слаб фундамент.

Что такое провал эксперимента? Если бы неудача выражалась лишь в том, что дети не смогли овладеть пситех-методиками, то данные были бы обнародованы. Однако никогда в жизни я не слышал о Тернопольском опыте, а прошлое всех его участников старательно затерто, удалено из архивов. Стало быть, случилась трагедия. Кто-то из детей получил тяжелое расстройство психики, либо погиб. Кто-то?.. Пожалуй, мы можем с уверенностью говорить, кто именно: высокая темноволосая девочка с хорошо отработанной улыбкой. Четвертая слева на общем фото.

На беду экспериментаторов, там был мальчик – тот, что замирал от волнения, стоя рядом с темноволосой. Юрий Чертков. Мы не знаем, что стало с остальными детьми, но мальчик сбежал – это несомненно. Добрался в другой город, нашел приют в детском доме, потом обрел новых родителей. Учился в школе, поступил в институт. И все годы продолжал совершенствовать то искусство, началами которого овладел при эксперименте. Практиковался самостоятельно, понемногу, каждый день. Тренировался, отрабатывал приемы на случайных знакомых. Ему потребовалось больше десяти лет, но в итоге он достиг уровня ладьи. Или даже на полголовы выше.