Фестиваль

На площадке под колоннами расположились красные пластмассовые столики летнего кафе, почти все свободные, прямо за ними замерли три колоссальные деревянные двустворчатые двери с круглыми ручками из желтого металла. Справа и слева Василий разглядел точно такие же, только распахнутые во всю ширь.

— Слева — драмтеатр, справа — бар, — сказала Наташа, поднимаясь по ступенькам.

Через вырез я костюме Василий отметил ее идеально стройные ноги и тонкие щиколотки, переходящие в крохотные ступни.

Они прошли в полутемные небольшой бар, по стенам которого горели оранжевым пламенем электрические свечи. Здесь также стояли пластмассовые столики, накрытые зелеными полотняными скатертями.

Справа от обклеенной фольгой стойки бара под потолком работал телевизор. Крутили клипы. Негромкая музыка создавала таинственную и романтичную атмосферу, иногда прерываемую возгласами поваров на кухне. Василий усадил Наташу за стол и заказал два джина с тоникам.

— А ты давно в поликлинике? — спросил он, когда сел напротив и достав сигарету, закурил.

— Да нет, около года, после медучилища. — Она тоже взяла сигарету и неглубоко затянулась, осветив тонкие длинные пальцы.

— Что, хорошо платят?

Наташа усмехнулась.

— Триста тысяч.

Василий недоверчиво посмотрел на изящное золотое колечко с рубином и большой золото» кулон в виде знака зодиака, падающий на блузку.

— Подрабатываю у одного старика сиделкой, его сынок не скупится, — пояснила она, потягивая джин через соломинку. — А что еще делать? Хочешь жить… — Наташа взглянула на Василия: — А ты чем занимаешься? Пришел черед смущаться ему.

— Пока ничем, прохожу комиссию.

— Кровь у тебя, кстати, хорошая. Здоровая. А что дальше будешь делать?

— Наверное в милицию. Пока так решил. — Он ожидал, что Наташа переменится в настроение, услышав это, но она только еле заметно качнула головой.

— У меня дед тоже в милиции служил. Но он уже пятнадцать лет как на пенсии, а форма — так в шкафу и висит.

Василий облегченно вздохнул, сосредоточив все внимание на сигарете. Темы для разговора все куда-то пропали, они сидели друг против друга и кидали многозначительные взгляды.

— А чем ты занимался в Бишкеке? — первая прервала молчание Наташа.

— После того, как отслужил, два года работал на нефтевышке оператором, конечно, ездить было далековато, но я привык.

Наташа засмеялась.

— Я вспомнила ту рекламу про норвежские буровые. Холод… у — у — она поежилась, — грязища, этот мазут…

— Нет, у нас все не так было. Жара градусов сорок пять, сухой южный ветер, все в песке… и в нефти. Машины буровые довоенного производства, постоянно ломаются, мастер орет во все горло. — Василий немного прикрыл глаза и продолжил, — а потом порвался трос, которые соединял лебедку с ковшом, а я стоял на мостике, на высоте двенадцати метров, проверял сепаратор… ну в общем меня задело. Четыре месяца в больнице, когда выздоровел, отец уже умер… Он всегда хотел, чтобы я уехал в Калининград… И теперь, вот я здесь, мне кажется, что он был бы рад.

Наташа смотрела в его большие грустные глаза и он все больше и больше нравился ей, мужественный, умный и добрый.

— А у нас, между прочим, месяц назад фестиваль был, — прощебетала она, отвлекаясь от накативших мыслей. — Если бы ты приехал пораньше, то мы обязательно сходили бы на него, — Наташа украдкой взглянула на Василия.

Он успел заметить призыв в ее глазах.

— Где же он проходил? В кинотеатре?

— Да ты что! Целый остров выделили. Конечно, первый блин обычно комом, но в следующий раз обещали устроить супершоу.

— Что?! В Балтийском море остров? — на миг растерялся Василии. Наташа звонко рассмеялась.

— Нет конечно, в городе район так называется. Со всех сторон окруженным рекой. Может ты видел, старый немецкий собор с часами?

— Да, когда на трамвае по мосту проезжал…

— Вот, под мостом и находится так называемым остров. Что там Было! — Она мечтательно подняла глаза к потолку. — Народу — уйма, все гуляют, поют! А потом фейерверк и салют, грандиозно!

Василий покачал головой.

— У нас такого не было. Один раз на соседней буровой каким-то образом загорелась нефть. Представь, огненный фонтан высотой метров в сто… а так, чтобы специально праздник — такого нет.

— А здесь — постоянно. Дни города, фестивали, праздники, ярмарки, народные гулянья. Кажется, не успел кончится один, начинается другой. Но этот фестиваль, как говорится — венец творения.

Василий вдруг подумал, что работа у него будет по-видимому несладко?. Народ же не любит праздновать на трезвую голову.

— И что, на следующий год все повторится? — спросил он, снова закуривая.

— Да, только все будет намного лучше и красивее. Так обещали. А она слов на ветер не бросает.

— Кто — она?

— Да… — Наташа вся напряглась, вспоминая. — Платье у нее красивое было. Черное, выделанное жемчугом… Вспомнила, Никитина! Она же всем этим занимается. То есть владелица фестиваля.

Василий моментально представил себе дородную вальяжную женщину, облаченную в необъятное черное с жемчугом платье, с обезьяньей имитацией светских манер и густым низким голосом. Еще обязательно маленькие черненькие усики. Для полной картины.