Фестиваль

– Слушай, при чем здесь теща? Что ты нам голову насилуешь? – Евгений Александрович Файбышенко взял его левой рукой за волосы. – Ты знаешь, что тебе теперь за это полагается?

– Не губите!

Бесхребетный грустно оглядел присутствующих:

– Какие же мы все с вами, мужики, дерьмо…

Подошедшая официантка, вполне согласившись с данной сентенцией, что было понятно по ее улыбающемуся лицу, предложила:

– Господа, пора бы и расплатиться. А то вы тут друг друга изуродуете, кто тогда по счету платить будет?

– Не понял… – удивился Бесхребетный. – Ты знаешь, женщина, с кем ты разговариваешь?

Остальные его дружно поддержали, забыв о существовавших всего полминуты назад разногласиях.

– Что за тон?! – возмутился Файбышенко.

– Мы вам что – приятели из подворотни? – разошелся любитель эксклюзивного потребления спиртных напитков.

– Ну-ка, бегом за книгой жалоб и предложений! – заорал Анатолий Карлов. – Я тебе туда сейчас такого понапишу! Ты у меня отсюда вылетишь истребителем с поражением во всех гражданских правах, и на работу в приличном общепите тебя до конца жизни не возьмут.

– Официантка недоверчиво хмыкнула, создав искусственную паузу в надежде уладить конфликт мирным путем.

– Иди, иди. И без книги жалоб не возвращайся.

Вся зареванная, она вернулась через небольшой промежуток времени, держа в руках заветное издание местного значения. Бесхребетный как руководитель проекта, грубо вырвав книгу из цепких рук официантки, приказал ждать. Во время написания чего-то крайне эпистолярного он периодически отрывал взгляд от бумаги, переводил его на бедную женщину, хмурился и сопел.

– Как ваша фамилия? – официальным тоном спросил прозаик. – Иванова? Хорошо. Имя-отчество?

– Александра Петровна…

– Собирай манатки, тетя, – съязвил Файбышенко, в душе уже начиная ее жалеть.

Наконец процесс переноса мыслей на бумагу окончился. Иванова получила на руки книгу и, испугавшись, пробежала глазами первые две строки:

– Это что? Это как? Объясните…

Бесхребетный поднялся во весь свой могучий рост, плеснул в фужер немного коньяка и подал официантке:

– Дорогая Иванова Александра Петровна, спаянный коллектив пропойц-писателей – мастеров высокохудожественной литературы – объявляет вам благодарность и просит руководство заведения отреагировать на сей приятный факт – поощрить вас денежной премией или, на худой конец… – при этом выражении весь стол зааплодировал, – ценным подарком. Мы со своей стороны обязуемся регулярно посещать это образцово-показательное заведение, содействуя тем самым качеству выручки, что в свою очередь должно привести его к победе в каком-нибудь соревновании на звание «Ударник капиталистического труда». Ура!

Иванова остолбенело икнула и сменила горькие слезы обиды на сладкие – умиления и радости.

– Мужчины, да я вам… Фрикасе настоящее хотите? Вырезку телячью? Я – мигом! Я туда-сюда на кухню за пять минут сбегаю. А может быть, каких-нибудь деликатесов? Чего в меню нет…

– Как настоящие русские писатели с многонациональным уклоном, чего в меню нет – мы не хотим.

– А тогда что ж нести?

– Ну, на ваше усмотрение, любезная Александра Петровна.

Обожравшись до отвала и заплатив по счету сущую ерунду, писатели, расцеловавшись, разошлись, выразив общую крайнюю признательность Егору Даниловичу Бесхребетному за его мудрый житейский опыт и высочайшее мастерство человеческого общения.

Глава двадцать восьмая

Отец и сын Гастарбайтеры столкнулись с Казимиром Карловичем Златопольским нос к носу в приемной офиса на Арбате.

– О! Герр Карлыч! – поприветствовал вождя мануал-партократов Клаус. – Мы вас хорошо знаем.

– А что это ты так обрадовался, поросенок? – кивнул Златопольский, призывая жестом охрану оттеснить наглецов в сторону. – Сгущенного молока по случаю обожрался? – Потом, вероятно, о чем-то вспомнив, резко развернулся и коротко бросил: – Я вас тоже знаю. Вы – фракийцы: отец и сын. То ли Финкльгруберы, то ли Шмульдербрауны.

Сегодня Сергей Сергеевич Флюсов ввиду дефицита времени решил совместить полезное с еще более общественно-опасным.

Через полчаса должна была начаться запись беседы Златопольского как крупного знатока авангардной симфонической музыки с Клаусом Гастарбайтером как гениальным боснийским композитором, поклонником возвышенных идей российских мануал-партократов.

Диалог двух известных общественно значимых людей планировалось уже сегодня показать, как всегда, в «Сплетнях». Там уже все давно привыкли к этому обрюзгшему бородатому юному бюргеру и с огромной радостью предоставляли эфир для многочисленных проплаченных сюжетов.

После этого еще через полчаса там же, в офисе официально зарегистрированной фирмы «Фестиваль», должны были пройти первые съемки художественного фильма «Корабль двойников» со Златопольским в главной роли. Роль капитана Жарова пришлась Казимиру Карловичу по вкусу.