Фестиваль

– Они прекрасны… – даже не сказал, а пропел Клаус и зачмокал толстыми губами. – После того как мы проведем фестиваль – а он будет состоять из нескольких концертных дней мы обязательно устроим огромный фуршет, пригласим туда самых красивых московских девиц и попросим их спеть какую-нибудь известную песню в вашу, Казимир Карлович, честь.

Либерзон остался крайне недоволен записанным разговором. Прикинув, сколько придется приложить трудов для того, чтобы привести материал в надлежащий эфирный вид, он ужаснулся, но делать было нечего – второй дубль, скорее всего, оказался бы еще хуже.

Клаусу же все ужасно понравилось. Он уже весело щебетал со Светой, Аней, Наташей и Тамарой, вспоминая смешные эпизоды из однажды записанного телевидением его разговора с Президентом Фракийской республики.

– Да врет он все, – негромко сказал подошедший старший офицер Виталик полковнику Сопылову.

– А может, и не врет, – засомневался полковник.

– Врет, врет. Я слышал, у них Президент непьющий.

– Непьющий?! Ну ты даешь! – Сопылов, обуреваемый смехом, сложился пополам.

Златопольского отправили в комнату отдыха. Он расселся там со своим окружением и попросил Свету принести всем кофе.

– Вам с молоком или с лимоном? – вежливо спросила девушка.

– Это не твое дело! – визгливо закричал вождь.

Флюсовская секретарша молча вышла.

– Какое ей собачье дело, что я буду пить и с чем. Ты принеси сюда молоко, лимоны, ананасы, еще чего. А я уже сам выберу. Одурели все со своей фамильярностью. Ей просто хочется со мной поговорить. Чтоб потом внукам рассказывать. Вот, мол, Златопольского однажды видела. Имела с ним беседу. Я же не отказываюсь с ней беседовать. Пусть натянет на себя фельдеперсовые чулочки, трусишки ажурные и приходит после восьми вечера ко мне в кабинет, когда у меня рабочий день закончен. И вообще, почему я должен с кем-то персонально беседовать? Я готов говорить с народом, а с отдельной девкой мне разговаривать неинтересно. Вот тебе, Валентин, – он указал рукой на Финакова, – интересно разговаривать с дворником? Нет. А дворнику с тобой – интересно. Разные люди – разный интеллектуальный уровень. У меня знакомый дворник был. Так тот, наоборот, считал всех академиков на свете придурками. Именно придурками, а не мудаками. Потому что мудаками он считал на свете всех докторов наук. И никого больше.

Появившаяся Света принесла на подносе двенадцать дымящихся чашек.

– Вот молодец, быстро сработала. Правильно. – Вождь погладил Свету по голове.

Увернуться девушке мешал поднос, и она стерпела.

– Молодец, я всегда говорил: главное не цель, а движение. До меня, правда, эту мысль уже озвучивали два товарища: Троцкий и Бернштейн. Им не мешало даже то, что первый был лидером левого оппортунизма, а второй – его критиком. Оба кончили плохо. Вопрос: почему? – Карлович ухватил волосатой рукой ближайшую чашку и сделал несколько глотков.

Если бы на его месте был кто-то другой, сторонний наблюдатель наверняка бы подумал, что этот жест сделан сознательно, для того, чтобы задавший его сам себе человек смог бы во время паузы найти на вопрос достойный ответ. В отношении Златопольского подобные сомнения выглядели по меньшей мере глупостью – он просто хотел пить.

– А вот почему. Потому что они занимались демагогией. А я – практик. Мою идею помывки сапог в Индийском океане никто не отменял. Ее подняли на смех, и совершенно напрасно. А я ведь дойду, и со мной будут тысячи. Пойдут миллионы, а дойдут тысячи. Или сотни. Это неважно. Остальные доедут или долетят. Я всем куплю билеты за свой счет. Но только – в один конец.

Карлович разгорячился, его одутловатое, обычно сероватого оттенка лицо порозовело так сильно, что Финаков даже слегка испугался за шефа.

Все в комнате отдыха напились тонизирующего напитка и с разрешения руководства закурили.

– Перекура вам на пять минут! Владимир Михайлович, а тебя попрошу пойти поинтересоваться, как там у нас дела с дальнейшей программой.

Валерий Канделябров руководил размещением киношных камер – «Сплетни» уже уехали, освободив место. Флюсов вполголоса переговаривался о чем-то с Райляном, когда из приемной с круглыми глазами прибежала Тамара и с ужасом прошептала:

– Там Бизневский идет!

– Ну и что? А что это так возбудило тебя столь скромное событие?

– Так он пьяный…

– Ну и что? С кем не бывает. Хотя если с другой стороны посмотреть, с ним-то как раз и не бывает. Или, во всяком случае, не должно быть в силу определенных, достаточно секретных обстоятельств интимного характера.

До кабинета главный спонсор будущего фестиваля так почему-то и не дошел, что на некоторое время вызвало среди сотрудников новоявленного офиса массу сплетен и слухов.

Карловичу решительно надоело ждать, и он отправился лично проинспектировать подготовку съемочной площадки к процессу.

– Знаете, Валерий, – начал он, обращаясь к Канделяброву, – если так и дальше дело пойдет, мне придется внести некоторые коррективы в наши с вами договорные обязательства.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил Канделябров, продолжая руководить.

– Разумеется, финансовый аспект.