Фестиваль

– Никаких кандидатур! Закрыть собрание! – закричал кто-то.

Директор горько усмехнулся и начал читать список персоналий. Последней в нем скромно значилась фамилия самого Каца.

В зале раздался хохот:

– Кац – главный режиссер! Ну, это же умора!

– Вот мерзавец, до чего додумался!

– Кто же будет работать в таком театре?

– Иммануил с Генриеттой – вон с театральных подмостков!

Неожиданно на сцене появились двое молодых людей во всем сером.

Один из них подошел к по-прежнему сидящему на стуле Кацу и что-то шепнул ему на ухо. Иммануил побледнел и встал по стойке «смирно». Потом его вместе с Генриеттой аккуратно сопроводили к выходу, усадили в автомобиль с проблесковым маячком и повезли в одно крайне серьезное учреждение для беседы. Народ в зале заволновался.

– И что теперь делать?

– Главреж болеет. Директора повязали…

Почувствовав волнение в груди и огромную ответственность за все происходящее, на сцену с большим трудом вскарабкалась помощник главного режиссера Степанида Маромой.

– Господа, я предлагаю направить письмо в Министерство культуры с требованием в ультимативной форме отстранить Иммануила Каца от занимаемой должности. А также потребовать, чтобы на пост директора в ближайшее время была назначена я. Голосуем.

Лес рук, моментально выросший в партере, полностью подтвердил расположение к помощнику главрежа со стороны актерской братии.

– Спасибо за доверие. – Маромой важно уселась на стул, где еще несколько минут назад восседал, казалось, железобетонный Кац, и вытерла взволнованное горящее лицо батистовым платком. – Контрреволюция не пройдет! Но пасаран!

На сцену выскочил артист Безпальцев и, заломив руки, пронзительно закричал:

– Свободу узникам капитала!

– Что он орет? – спросила сидящая в четвертом ряду артиста Сушкова Анастасия Бланманже. – При чем здесь какие-то узники?

– Да он пьяный! – догадался Сушков.

Безпальцев тем временем продемонстрировал собравшимся несколько физических упражнений, а затем пустился в пляс.

– Володя, уведи его куда-нибудь. Не хватало нам еще одного скандала, – попросила Бланманже.

Сушков, матерясь, полез на сцену. Безпальцев уходить не хотел, наоборот, обхватив худое сушковское тело, он попытался продемонстрировать некоторые, особо сложные элементы бального танца «фокстрот».

Маромой тем временем встала со стула и подняла вверх руку, призывая всех заткнуться.

– Друзья, наш театр оказался в творческом тупике. На самом деле тупик не только закономерен, но и частично спасителен – любая труппа должна вовремя меняться и развиваться, идти в ногу с искусством. Но без командира мы все равно далеко не уйдем. – Было видно, как Степанида внутренне собралась. – Короче, пока Самокруткин болеет, я предлагаю временно вместо него возложить обязанности главного режиссера… на меня.

– И эта с ума съехала. Ты смотри, что творят, тараканы! – в негодовании произнесла Анастасия Бланманже.

Народ уже не смеялся, он рыдал.

– Степанидушка, ты же малограмотная!

Из-за кулис выскочил вырвавшийся на свободу Безпальцев. Одиноко вальсируя, он добрался до стоящей Степаниды и, вспомнив роль Джека в спектакле «Есенин и собака», опустившись на четвереньки, укусил Маромой за зад.

– Больно! – закричала ассистент главного режиссера.

– Ничего, – успокоил ее Безпальцев. – Это бывает. И скоро пройдет.

Степанида влепила ведущему артисту пощечину и запричитала:

– Придурок ненормальный! Он же псих! У него слюна ядовитая, наверное. Мне теперь что – уколы от бешенства делать?

Внезапно в зале возникла Марина Дудина в сопровождении двух санитаров. Поскольку на ее появление никто не отреагировал, она закричала слова поддержки себе сама:

– Свободу Марине Дудиной!

Услышав судорожный призыв, санитары немного подумали, затем плюнули, развернулись и ушли. Удивленная Дудина, проводив их взглядом, моментально включилась в творческий процесс. В трех метрах от себя она увидела ненавистные раскосые глаза Анастасии Бланманже и тут же отреагировала:

– Бланманже – сука!

Безпальцев на сцене начал танцевать «барыню», Степанида Маромой, обиженная, ушла за кулисы. Направляясь в женский туалет, в фойе она была остановлена непонятно откуда взявшимся колдуном Кулебякиным.

Колдун пил прямо из горлышка газированный лимонад и негромко мурлыкал: