Фестиваль

Поскольку Азамат являлся посаженным отцом с обеих сторон, также гипотетически представляя интересы и матерей, за него пили четыре раза подряд. Уже было решивший пойти на поводу у племянника и отобрать у Ловнеровской выплаченный ей вчера аванс горец опьянел, расчувствовался и передумал.

– В конце концов, кто знает, что придет ему в голову завтра… – внезапно сказал он вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Обрывки фразы долетели до Саши Чингизова:

– Что, дядя? Что ты сказал?

– Не твое дело. Лучше продемонстрируй нам, как ты умеешь петь.

– Вах… Я больше не буду петь никогда.

– У тебя что – пропал голос?

– Нет, но я дал клятву.

Азамат глубокомысленно почесал бороду:

– Пусть тот человек, кому ты ее дал, если он не грязный и трусливый шакал, сейчас же вернет эту клятву тебе назад!

– Но его нет сейчас за столом. Он далеко.

– Это не слова джигита. А для чего на свете существует почта и междугородний телефон? Ты не забывай, твой дедушка проработал почтальоном целых пятьдесят два года.

Родственники Саши Чингизова одобрительно загудели, а сам он подумал, какой же он счастливый, что имеет такого внимательного, исключительно умного, отзывчивого, с чувством юмора, дядюшку.

– Тихо! – Громко рявкнув, Ловнеровская прислушалась. – Звонок…

Сидевший у двери Москалев моментально вскочил со стула и скрылся в прихожей.

– Кто бы это мог быть? – неестественно рассмеялась Ирина Львовна. – Все вроде бы уже на месте…

– Нет, не все!

– Я не верю своим глазам! Иван Григорьевич, проходите!

– Я не один, ничего?

Хозяйка издала звук, как будто собралась насильно вытолкнуть наружу только что съеденные продукты:

– Конечно, конечно…

Новоприбывшим по всем правилам налили штрафную, а Ваня Райлян попросил слова. Ситуация ему была не до конца понятна, и поэтому, следуя законам конспирации, он решил сказать что-нибудь из серии не совсем конкретного. Суперагент откашлялся:

– Однажды к некому падишаху, известному своими добрыми делами, пришел волшебник и в награду принес три бесценных дара. Он сказал ему: «Мой первый дар – это здоровье. Да будешь ты могуч и неподвластен болезням! Мой второй дар – это забвенье горестей и прошлых бед. Пусть они больше не отягощают твоей души! А третий мой дар – это дар интуиции. Пусть она всегда подсказывает тебе в жизни нужный ход!» Давайте же выпьем за то, чтобы три эти дара волшебник принес и нашим дорогим Ире и Саше.

– Откуда вы знаете, как меня зовут? – перебил Ваню певец Чингизов.

– Служба такая, – отшутился суперагент и продолжил: – Чтобы они всегда были здоровы, не помнили горестей и полагались на интуицию!

Пока Райлян говорил, Львовна с бокалом на весу изучала его приятеля.

Бледное интеллигентное лицо, глубоко посаженные, въедливые, с хитринкой серые глаза, высокий лоб и мягкие вкрадчивые манеры общения произвели на нее самое благожелательное впечатление.

– Какой умница… Сразу видно… – шепнула она на ухо подошедшей за указаниями сестре. – А как зовут, Иван Григорьевич, вашего товарища?

Товарищ ответил за себя сам:

– Володя. Владимир Владимирович.

– А чем вы занимаетесь? – у Ловнеровской было сверхчутье на важные и перспективные знакомства. – Если это, конечно, не секрет.

– Ну что вы. Какой секрет… – весело отозвался бледный интеллигент. – Я – журналист.

– Владимир Владимирович прямо после наших сегодняшних посиделок убывает в длительную зарубежную командировку. Он здесь проездом из Питера в Дрезден, – пояснил Ваня.

– Горько! – закричал в этот момент захмелевший Мондратьев и, окончательно все перепутав, полез целоваться к Галине Николаевне Замковец.

– Сережа, прекрати… – попыталась было урезонить литератора Галя – она всего лишь полчаса назад покрасила губы очень дорогой иностранной помадой и намеревалась проходить в ней до глубокого вечера. – Ты сегодня много себе позволяешь.

– Имею право… – Сергей Львович отстранился от Замковец и, механически мигая обоими глазами, уже выискивал среди собравшихся очередную жертву для поцелуя.

Администратору Коле стало плохо, и два бородатых человека за руки потащили его в ванную комнату.

– Под душ его. С головой… – посоветовала сопровождающим Колю людям хозяйка. – Какой слабый пошел народец…

Семен Абрамович Топоровский сидел себе спокойно за столом – ел, пил, с интересом рассматривал окружавших его людей, слушал монотонную речь своего бывшего пациента – милиционера Коли и чувствовал при этом полное удовлетворение как собой в частности, так и всей ситуацией в общем. Опустошив свою тарелку с салатами и закусками, он миролюбиво хмыкнул и, толкнув в бок локтем Николая, с игривостью в голосе негромко сказал:

– А что, уважаемый, не проверить ли нам некоторых собравшихся здесь людишек на предмет наличия каких-либо венерических заболеваний? Ведь наверняка что-нибудь обнаружим. Как твое мнение?

– Насчет льюиса серопозитивного полной уверенности нет, а уж разной другой гадости, типа гонореи, грибка или хламидиоза, будет обнаружено в избытке, – весело, со знанием предмета отозвался милиционер.

– Однако как ты подковался за время болезни…

– Так у кого лечился-то… У самого Топоровского.