Фестиваль

Минуты ожидания своего приятеля крайне отрицательно подействовали на суперагента. Когда писатель вошел в питейное заведение, лицо Райляна не только не выражало оптимизма, а даже наоборот, имело все оттенки настроения грозовой тучи.

– В чем дело, товарищ? Оглянитесь вокруг – действительность прекрасна и по-прежнему завораживающа! Обратите внимание на эти одухотворенные интеллигентные лица. – Флюсов указал рукой на ближайший столик, за которым сидели три опухшие пропитые рожи, похмеляясь несвежим пивом.

– Я все-таки никак не могу взять в толк, как я согласился на эту безумную авантюру… – продолжил нудить Райлян.

– Вы, уважаемый, имеете в виду наши экспромтное путешествие?

Вместо ответа Иван демонстративно повернулся в противоположную от писателя сторону и громко закричал:

– Эй, официантка, иди-ка сюда!

Флюсов мерзко захихикал:

– Зачем же так грубо, товарищ? Эта прелестная синьора наверняка является прямой наследницей по мужской линии королевы Великобритании. Я это сразу определил, когда вошел, по ее благородному изгибу спины и призывно смотрящему вдаль немигающему тупорылому взгляду.

Девушка в переднике наконец подошла, быстро записала в несвежем блокноте пожелания посетителей и, зачем-то пожелав приятного аппетита, отвалила.

– По-моему, она с похмелья, иначе зачем нам желать приятного аппетита, когда еще нечего есть?

– Да она просто дура… – Иван Григорьевич схватил со стола массивную вилку и согнул ее посередине, под углом девяносто градусов. – Ну как, дозвонился кому-нибудь? Будет сегодня на улице МППР светлый праздник?

– Ты знаешь, вряд ли. Народ не то чтобы категорически отказывается, все просто прямо на ходу выдумывают тысячи причин, чтобы вечером сюда не приезжать. У кого спектакли, у кого репетиции, у кого еще что-то. Но ничего, как-нибудь выкрутимся. В крайнем случае плюнем на все и уедем домой. Какой с нас спрос?

– Вон, смотри, к нам направляется реальное воплощение очередной твоей флюктуации. У окружения Карловича просто какой-то особый нюх на твои мысли.

– Ба! Да это же никто иной, как Валенитин Николаевич Финаков! – Сергей поднялся со стула и громко заверещал: – Сюда, сюда! Мы тута! Тута мы…

Помощник Златопольского был, как всегда, деловит и краток:

– Здравствуйте, друзья!.. Сергей Сергеевич, у меня к тебе дело.

– Слушаю вас внимательно!

Финаков собрался с мыслями:

– Вечером у нас, как известно, намечена встреча с творческой интеллигенцией. Нельзя ли сделать так, чтобы лучшая ее часть – я имею в виду женщин или девушек из числа актрис или певиц – после нее поучаствовала в некоем спецпроекте?

– Имеется в виду застолье, переходящее в эротику?

– Вот именно.

– Валентин Николаевич, тебе скажу честно, как родному: пока у меня нет твердой уверенности, что встреча вообще состоится. А уж насчет эротики…

– А в чем дело?

– Понимаешь, какое дело… Отказывается творческий народец общаться с Казимиром Карловичем. Почему – не знаю. Может, это происки городских властей…

– А может, и не городских, а федеральных, – поддакнул Иван Григорьевич.

– Вот сволочи, – беззлобно произнес Финаков и попросил: Друзья, закажите мне двести грамм простой обычной водки, а то у меня командировочные закончились.

Через пятнадцать минут Финаков, опохмелившись, попросил еще двести грамм водки, потом еще сто пятьдесят.

– Серега, а ты Карловичу обещал встречу с разными там писателями?

– Обещал.

– А хочешь, я вместо них выступлю? Расскажу что-нибудь или прочитаю.

– А почему бы и нет?

– Ты думаешь, я с поэзией не знаком? – Валентин Николаевич, блеснув глазами, поправил на шее ярко-красный галстук. – Пожалуйста:

Я голубой на звероферме серой,
но цветом обреченный на убой,
за непрогрызной проволочной сеткой
не утешаюсь тем, что голубой.

И я бросаюсь в линьку, я лютую,

себя сдирая яростно с себя,
со голубое, брызжа и ликуя,
сквозь шкуру прет, предательски слепя.

И вою я, ознобно, тонко вою

трубой косматой Страшного суда,
прося у звезд или навеки волю,
или хотя бы линьку навсегда.

Заезжий мистер на магнитофоне

Запечатлелел мой вой. Какой простак!
Он просто сам не выл, а мог бы тоже
завыть, сюда попав, – еще не так…

…Суета бессонной ночи сказалась – дочитав последнее четверостишие, Валентин Николаевич Финаков уснул прямо за столом.

– Слушай, а что это он нам про голубых вдруг читать стал? – с подозрением спросил Иван Григорьевич.

– Может, у них произошла в партии массовая переориентация актива по указке вождя?

– Надо будет с этой публикой быть поаккуратнее.