Фестиваль

– Ну, все – не все, но капитана Панкратова Михаила Ивановича, по-моему, за пьянство еще не исключили из числа «пайщиков-концессионеров» коммерческой организации под кодовым названием «Районный военный комиссариат», – как всегда сложно и непонятно для Ондруха пояснил рок-журналист.

Он действительно в тот же день позвонил Михаилу Ивановичу и с удовлетворением отметил, что даже на шестнадцать часов пятнадцать минут московского времени личный состав, правда кое-как, но еще ворочает языком.

Капитан Панкратов был, как всегда, четок и конкретен:

– Повестку ему сделать? Дай ему адрес и пусть приезжает в двадцать четыре ноль-ноль – домой. С собой иметь, кроме двух пачек «Столичных», – один литр. Сам знаешь чего.

– Спасибо, Миш. – Жигульский удовлетворенно хмыкнул и тут же перезвонил Ондруху.

Проклиная свое пьянство, любую работу, которую нельзя прогулять, всех в мире военных любых родов войск, со слезами на глазах Ондрух доставал из тайника, расположенного за неровной шеренгой потрепанных книг, стоявших на обшарпанной полке, свое последние достояние – пару белесых сорокоградусных…

В двенадцать часов вечера он находился по указанному адресу, в нетерпении суча ножками, в надежде в ближайшее же время стать счастливым обладателем заветного клочка бумажки, обозванной в еще незапамятные времена каким-то высокопоставленным солдафоном «повесткой».

Кода Михаил Иванович Панкратов открыл дверь, стало понятно, что он находится в состоянии тяжелейшей эйфории – своем любимом состоянии, при котором он обычно позволял себе распевать матерные частушки вперемешку с обрывками военных маршей. Он внимательно посмотрел на Ондруха и, получив от него исчерпывающие объяснения по поводу его столь позднего визита, затянул:

– Мимо тещиного дома я без шуток не хожу… – Здесь он сделал паузу и, по-видимому, забыв только что услышанное, набычившись, спросил: – Ты кто – Степан?

– Нет, – ответил слегка ошарашенный Ондрух.

– Василий?

– Нет…

– Федор?

– Как бы не так…

– Николай?

– Никакой я не Николай.

Прищурившись, Панкратов еще раз внимательнейшим образом осмотрел незнакомца:

– Так кто же ты?

– Блин горелый, я – Ондрух! Я пришел за повесткой, потому что прогулял работу… Вам по этому поводу сегодня звонил Жигульский…

В голове у Михаила Ивановича что-то заскрежетало, задвигались невидимые постороннему глазу шестеренки, пошел какой-то процесс. Ондруху показалось, что пока капитан думает, тупо уставившись в пол, прошла целая вечность. Наконец стало видно, что результат получен.

– Водку принес? – спросил Панкратов.

– Принес, – грустно отозвался Ондрух и передал две бутылки с рук на руки.

Капитан оживился:

– Будь мужчиной, прогуляй еще пару дней, – сказал он и, грубо подтолкнув гостя, тут же захлопнул дверь перед его носом.

В результате этого неординарного события Ондрух надолго запил горькую и был уволен по тридцать третьей статье. С тех пор он окончательно разуверился в людях в целом и в должностных лицах – в частности, заодно твердо решив покончить с любой формой государственной службы…

Друзья сидели и пили водку вот уже битых четыре часа. За это время интерьер большой комнаты квартиры Жигульского приобрел очертания студенческой столовой середины 80-х какого-нибудь захолустного провинциального вуза.

– Можно я останусь у тебя ночевать? – зачем-то спросил в половине второго Алик хозяина.

– М-можно!

– А можно я приглашу сюда одну знакомую девушку?

– М-можно!

– А можно…

Жигульский перебил товарища:

– Да все можно! Гуляй, рванина, от рубля и выше…

Последнее обращение несколько люмпенизированный Ондрух принял на свой счет и потребовал извинений. Жигульский извиняться категорически отказался, Алик Кабан уже уснул и в разборке не участвовал.

– Если ты хочешь меня оскорбить, плюнь мне в рожу, – грустно попросил Ондрух.

– На! – выдохнул Михаил и плюнул.

– Спасибо!!! – взревел поэт-песенник и, промокнув платком лицо, поспешил на выход.

Стало слышно, как с остервенением хлопнула входная дверь.

– Совсем сбрендил старина Ондрух… – вымолвил Михаил и, размахнувшись, сильно ударил спящего Бырдина по пружинистому, как батут, заду.

– Я здесь! – тут же отозвался Алик.

– Хватит дрыхнуть, у нас еще полно запасов…А когда запасов полно, их надо…

– Уничтожать!

– Правильно, – хихикнул Михаил и потянулся за бутылкой.

– За что будем пить? – Кабан приготовился.

– Поскольку цели нашей встречи до конца не определены и не концептуализированы, выпьем за очаровательно бесцельное времяпрепровождение в приятной компании…

– Можно добавить?

– В смысле – сказать?

– Нет. В смысле – долить.

– Сколько угодно.

Приятели со вкусом чокнулись, выпили и расцеловались.

В ту же секунду в его прихожей зазвенел звонок – это к Михаилу Викторовичу пожаловала его хорошая знакомая, в недавнем прошлом малоизвестная певица, а в данный момент обычная сутенерша – Надежда Станок, приторговывающая в элитных кругах такими же, как и она, симпатичными несостаявшимися неудачницами.