Фестиваль

Мурашева в молодости, в совдеповские времена была передовиком и орденоносцем. Ядреная, крупная, с пудовыми кулаками и тугой косой, она всего за несколько лет сделала головокружительную карьеру от работницы Обнинского молокозавода до заместителя председателя исполкома одного из подмосковных районов, частенько сидела в различных многочисленных президиумах – надо отметить, что это было ее хобби, – участвовала в партконференциях, короче, всегда была на виду. Еще неизвестно, чем бы закончился ее служебный рост, если бы она однажды не попалась на элементарной взятке, «сплавив» налево несколько десятков таких родных для нее доильных аппаратов. Уголовное дело, разумеется, в силу ее особых заслуг перед государством замяли, и вот теперь она мирно проводила первые пенсионные деньки на вольном воздухе.

– За знакомство и со свиданьицем! – рявкнула Нина Ивановна и, выпив, хрустнула соленым огурцом.

– За мир во всем мире! – дополнил ее хозяин и, опрокинув почти стакан, закусил грибками.

Лена пригубила совсем чуть-чуть из небольшой стеклянной рюмки с позолоченным ободком и, сморщившись, потянулась за кусочком черного хлеба. Сергей выпил молча, кивая головой на реплики присутствующих и демонстрируя тем самым, что полностью разделяет весь глубокий смысл слов, сказанных сидящими за столом.

– Чего нового в Москве? – спросил Женя. – Я уже почти целую неделю сижу здесь безвылазно…

– Ничего, – отрезал Флюсов. – Из новых впечатлений – только Ленка.

– Вы что, недавно познакомились?

– Да – вчера!

– И вы согласились поехать с незнакомым человеком на дачу? – изумилась Мурашева.

– Почему с «незнакомым»? – игриво возмутился Сергей. – За прошедшую ночь мы вполне познакомились.

– В смысле?

– В прямом. – отрезал Флюсов.

Лена смущенно загремела мельхиоровым прибором, а Сергей взял в руки лежащую на обшарпанном подоконнике пожелтевшую газету «Правда»:

– Газеты всегда возбуждают любопытство и почти никогда его не оправдывают. Так… Это газетенка за 1985 год – интересно. Посмотрим, что волновало орган ЦК КПСС в самый разгар перестройки.

– Я люблю просматривать старую прессу, – пояснил Евгений. – А этот номер валяется здесь со времен царя Гороха. В нем коммуняки развенчивают неопознанные летающие объекты и многое другое, что им, беднягам, непонятно.

– Что не вписывается в политику партии, и где они не в доле. – дополнила Мурашева. – Вот свиньи!

Сергей быстро пробежал глазами статью:

– Да, пишут, что никаких неопознанных летающих объектов нет, и все разговоры по этому поводу чистая выдумка.

– Ясно, что выдумка! Вообще в мире ничего непознанного нет, иначе за что все эти бездарные академики зарплату получают! У них же все наоборот! – схватив бутылку, Нина Ивановна быстро разлила ее содержимое по рюмкам. – Академическая лженаука поразительно тупа – это я вам официально заявляю как профессионал.

– А вы знаете три стадии признания истины? – элегантно входя в научный диспут, поинтересовалась Лена. – Нет? Первая – «это абсурд», вторая – «в этом что-то есть», третья – «это общеизвестно».

– Браво, Ленок! Какие глубокие познания! Когда я во времена выхода вот этого номера газеты работал в Институте комплексных транспортных проблем при Госплане СССР, – Флюсов жадно затянулся, – одна малограмотная тетенька защищала диссертацию на соискание ученой степени доктора экономических наук. Так вот, в ее абсолютно бессмысленной монографии директор института, кроме полного непонимания и отсутствия всякой логики, обнаружил такое количество орфографических, морфологических и разных других ошибок, что, будучи интеллигентнейшим, воспитаннейшим руководителем, человеком, от которого за многие годы никто не слышал ни одного грубого или бранного слова, не выдержал и написал красным карандашом по диагонали на титульном листе ее диссертации: «Уволить в ПЯЗДУ!»

Все засмеялись, а Лабухов продолжил:

– Да, самонадеянность дилетантов-ученых оставляет желать лучшего. Они отрицают все, что лежит за границами их неширокого кругозора, а им бы давно пора понять: космос – живой организм, имеющий разум более совершенный, чем у человека. Люди делают одну ошибку за другой, совершая насилие над окружающим миром. Но любое терпение не безгранично и либо человечество вовремя одумается, отказавшись от технократической ереси, либо цивилизация в скором времени подойдет к тому краю, за которым уже ничего нет: ни ученых дурацких степеней, ни таких же дурацких надбавок за них к заработной плате.

– Ребята, пора по рюмахе, а то обсуждение приобретает оттенки крайней категоричности, что абсолютно не нужно в нашей ситуации…

В это время где-то возле калитки раздались многочисленные голоса вперемешку со стоном гитары.

– Кажется, еще гости. Пойду посмотрю… Это, наверное, Мурай со товарищами. – Лабухов неуверенно поднялся со стула и скользким пресмыкающимся выскользнул на улицу.

Нина Ивановна, с опаской глядевшая по сторонам, тихонько спросила:

– А вы с этими… Ну, которые должны приехать, хорошо знакомы?

– Шапочно. В общем, хорошие тихие ребята, пьющие немного больше среднего обывателя, хотя если разойдутся…

– Вот этого бы не хотелось…