Фестиваль

Господин Флюсов просто хотел сказать, что «отпиарить» и раскрутить он может абсолютно любого гражданина как нашего, так и любого другого дружественного России государства. – Бизневскому уже начинала надоедать манера господина посла на все обижаться.

– Извините, а что это за странное слово – «отпиарить»? – Клаус с удовольствием опять почесал свой объемный живот. – Я живу с папой в России много лет и, кажется, уже слышал этот термин. Нет ли здесь чего-нибудь нехорошего или неприличного?

– Ну что вы, дружок! Это самое безобидное словцо, – медленно произнесла Маргарита Эскина, с ужасом почувствовав, что вспотела еще больше.

Александр Александрович в задумчивости потрогал указательным пальцем кончик Клаусовского носа:

– То, о чем вы подумали, – совсем другое. Как-нибудь в более подходящей обстановке мы обсудим этот вопрос поподробнее. Где-нибудь поближе к фестивалю…

– Кстати, а кто подразумевается в качестве самых почетных гостей фестиваля, если он, разумеется, будет?

– Да кто угодно – были бы деньги! Сергей Сергеевич, к примеру, наверняка пригласит туда своего любимого политика Казимира Карловича. Как, уважаемый, позовете?

– Обязательно. Златопольский – личность настолько цельная и многогранная, что вне всякого сомнения может украсить любой самый экстравагантный и многозначительный форум.

– Да, но он же пацифист! – Младший Гастарбайтер оказался явно смущен первой кандидатурой будущего фестиваля.

– Не волнуйтесь, Клаус. Казимир Карлович – пацифист не больше, чем ваш папа, – успокоила его Маргарита Эскина. – А с учетом того, что ваш папа – ярый пацифист… – здесь директрисса элегантно подмигнула юному дарованию и, очаровательно улыбнувшись, закончила мысль, – то легко можно догадаться о том, кто же Златопольский на самом деле.

– И кто же? – спросил Флюсов.

– Он – душка!

На конкретное обсуждение деловой части проекта ушло менее получаса.

Писатель-сатирик собрался уходить; в принципе, с главными участниками будущей пьесы он познакомился, все условия обсудил. Как он и ожидал, главные герои будущего проекта оказались на редкость несимпатичными людьми. Но на самом деле это не имело никакого значения, Сергей не собирался с ними тесно общаться, тем более пить водку, дружить или крестить детей.

– Уважаемые дамы и господа! Что я хочу сказать: если ваше предложение к концу нашего разговора по-прежнему остается в силе – я его принимаю, – вынес окончательный вердикт Флюсов, поднялся со стула и поправил галстук. – Перечень необходимых мероприятий, а также смету расходов я смогу предоставить вам… приблизительно – в течение сорока восьми часов. А с вас я хочу получить штатное расписание, небольшой аванс и ключи от кабинета бывшего министра. Господин Бизневский, когда я могу иметь это все у себя в кармане?

При этих словах Александр Александрович загадочно улыбнулся и, натужно крякнув, полез в свой портфель:

– Сейчас, Сергей Сергеевич, сейчас.

Спускаясь в лифте с седьмого этажа и позвякивая в кармане ключами от кабинета, Флюсов впервые за долгое время подумал о старом товарище с какой-то необыкновенной теплотой: «Всю жизнь ведь был понтярщиком, им и остался. Но все равно – молодец, БИ-ЛЯД».

Задание, как и у Штирлица, было получено, и писатель приступил к его реализации. Первым, к кому следовало бы обратиться за консультациями прямо сегодня, по мнению Флюсова, был суперагент Иван Григорьевич Райлян.

Его офис располагался на Цветном бульваре, застать его там было практически невозможно, для встречи с ним необходимо было предварительно переговорить с тремя секретаршами – хотя, скорее всего, это была одна, которая меняла голос, перед встречей нужно было записаться на прием и несколько дней ждать приглашения, и поэтому Сергей поехал туда сейчас же.

Чудеса часто случаются в нашем прекрасном городе: узнав предмет переговоров, через тридцать восемь минут Иван Григорьевич уже лично наполнял флюсовскую чашку каким-то тонизирующим напитком.

– А в чем вы, уважаемый товарищ Флюсов, видите мое участие в вашем проекте?

– В нашем, Иван Григорьевич, в нашем!

– А как процентное соотношение от будущих прибылей?

– А как бы вам хотелось?

– По-честному – это не значит, что поровну.

– Ну, так и будет!

– Разумеется, не в мою сторону?

– Вань, все будет нормально. Если уж вы так набиваетесь ко мне в компаньоны, то, учитывая ваш высокий авторитет в определенных кругах, личное обаяние с обонянием и хорошую физическую подготовку – чего мне искать лучшего – я предлагаю вариант классического бестселлера: шестьдесят на сорок.

– Я должен подумать.

– Формулировка «я должен подумать», с моей точки зрения, предполагает торг. А торг, как известно из того же классического произведения, здесь неуместен. Ну, что – по рукам, супер агент?

– Что это еще за фамильярности?

– Ну, ладно. Бендер извинялся за «предводителя команчей», а я, следуя его бессмертному примеру, извиняюсь за «суперагента».

– В таком случае скорее всего мы договоримся.

– Опять? Что значит «скорее всего»? Окончательно и бесповоротно: да или нет?