Фестиваль

Ровно в назначенное время пятнадцать журналистов печатных изданий уже сидели в известном кабинете и слушали флюсовскую ахинею. Отогнав от себя видение демократического равноправия, писатель разместился, разумеется, за столом министра. По его левую руку, в позе на изготовку, стоял Райлян вместе с полковником Сопыловым, а по правую – старший офицер Виталик и Ниндзя. С вчерашнего дня в их внешнем виде почти ничего не изменилось, за исключением Ниндзи, который был почему-то в странных голубых шароварах, кимоно и нарядной тюбетейке. Женская составляющая команды «Фестиваль» занималась тем, что угощала журналистов кофеем.

– Дорогие друзья, – вещал сатирик, – сегодня у всех вас знаменательный день, потому что сегодня у журналистского сообщества появилась возможность поучаствовать в проекте планетарного масштаба. Я скажу еще буквально пару слов, после чего каждый из вас подойдет к руководителю нашего пресс-центра – вот она сидит и улыбается – и на листочке, где указаны ваши фамилии и издания, проставит стоимость публикаций и время ее выхода. – Здесь он слегка задумался. – Боснийская родина, Европа и некоторая часть Америки давно гордятся величайшим композитором всех времен и народов – Клаусом Гастарбайтером! Иван Григорьевич, – обратился он к Райляну, – раздайте фотографии величайшего композитора нашим гостям.

Внезапно, где-то в недрах приемной раздались чарующие звуки какой-то осовремененной какофонии. Сергей поправил галстук и строго пояснил:

– Это он… Его восемнадцатая симфония – До мажор.

Присутствующий в кабинете народ, включая прислугу, почему-то сразу скис. Заметив это, Райлян незаметно кивнул Светлане, что означало: «Тащи шампанское…»

Меркантильность и продажность российской прессы все-таки сделали свое дело – через полчаса покидая кабинет, многозначительно улыбаясь и подмигивая друг другу, гости, журналисты – все без исключения, оставив свои «выходные» данные пресс-секретарю Гале, уже почти любили величайшего композитора Клауса.

Они любили его по-разному: кто – меньше, кто – больше, но если бы Флюсов или Райлян предложили им крикнуть: «Да здравствуют отец и сын Гастарбайтеры!» – они бы крикнули.

Попрощавшись с каждым за руку, руководитель Флюсов остался доволен потностью рук большинства.

– Пот – вообще показатель многих вещей, в том числе и состояния индивидуума в конкретную минуту, – сказал он, входя в кабинет.

Иван Григорьевич, пока шеф прощался, активно руководил действиями по подготовке небольшого фуршета для «своих».

Когда сотрудники акции «Фестиваль» удобно разместились за гостевым столом, полковник Сопылов поздравил собравшихся с первым рабочим днем, завершив свою пламенную речь первым тостом:

– Если взять квадрат со сторонами в три и четыре сантиметра и вписть в него круг, то получится что? Правильно, эллипс. Если по населенному пункту произведены ядерные удары, то их количество не играет принципиальной роли. Если мы будем опрокидывать рюмку за рюмочкой, бокал за бокалом, то за что, собственно, мы будем пить, не будет иметь особого значения.

Пили быстро и много все, включая и Ниндзю.

– Браво и брависимо! – закричал после трех стаканов водки, выпитых в рекордно короткое время, старший офицер Виталик и попытался неумело обнять сидящую рядом Валерию.

Внезапно на столе прозвенел телефонный зуммер.

– Это еще кто? – Райлян с удивленным взглядом машинально засунул руку подмышку в поисках кобуры.

– Послушайте, Иван Григорьевич… даже интересно.

Ваня снял трубу, промычал несколько слов, вернул ее на исходную позицию и четко доложил:

– Это ребята из «Вестей»… Сообщили, что через тридцать минут будут.

– Вот это работа! – От восхищения Сергей Сергеевич икнул. – Откуда только номер узнали… Что значит – профессионалы…

Телевизионщики были, как всегда, точны и конкретны. Когда они прибыли, офисные девушки с удивлением обнаружили, что работники телевидения, оказывается, – обыкновенные люди. Так же, как все, они любят деньги, пьют шампанское, говорят о жизни, идут на компромиссы, но при этом они все же более конкретны и организованны.

Ребята гарантировали восемь эфиров в течение месяца, начиная со дня первой съемки. Система работала безотказно: утром они снимают материал, днем его монтируют, а уже вечером какая-нибудь миловидная телеведущая, брызгая слюной в объектив телекамеры и сообщая последние подробности того, что творится в мире, как бы между прочим, вешает телезрителям щедро оплаченную лапшу на уши и при этом так радуется полученному за лапшу гонорару, что любой смотрящий сюжет начинает понимать: да, действительно, сейчас ему будут демонстрировать что-то совершенно потрясающее.

Именно на «ящике» во всем своем шике расцвели «понт-стритовские» манеры со всей своей неограниченной пошлостью и слабоумием. Как известно, это означает следующие: обязательно носить перстень с печаткой, угощаться в театре во время спектакля со смаком шоколадными конфетами и говорить своей даме на балу: «Разрешите мне промыслить для вас какого-нибудь фуража…»