Февраль

Франсуаза обеспокоенно заёрзала на своём месте, а я, пользуясь тем, что никто на нас не смотрит, накрыла её руку своей. Чтобы знала, что я тут, рядом, и не брошу её, в случае чего. И в обиду точно не дам.

– Но почему он не пришёл на завтрак, если вернулся ещё вчера? – Удивилась Нана.

– А он и не возвращался, – ответил доктор категорично. – Наши номера по соседству, и я всегда слышу, когда он заходит. А этот его длинноногий монстр тявкает так, что невозможно спать! Говорю вам, его не было вчера в номере.

– Этого не может быть, – сказал Ватрушкин. – Я видел именно его! Правда, без собаки. Он шёл от озера к отелю, но не по главной дороге, а по тропинке, что ведёт к лесу.

– Какого чёрта он там забыл?! – Немного грубовато спросил Арсен. Таких некультурных слов я ждала скорее от Эрикссона, нежели от него – прежде русский журналист демонстрировал блестящее воспитание. Но ныне, видимо, был здорово удивлён.

– Меня куда больше пугает то, что тропинка о которой вы говорите, ведёт к чёрному ходу, – сказал Томас Хэдин негромко. – Там есть лестница, соединяющая все четыре этажа северного крыла, где жила Габриэлла Вермаллен.

И снова Томас посмотрел на меня, как будто призывая собирать вещи и бежать из отеля прямо сейчас. Убийца на свободе, я могу стать следующей!

– А ведь верно, – задумчиво произнёс Арсен. И поглядел на своего соотечественника. – Ватрушка, ты уверен, что видел именно его?

– Да что ты всё заладил, Арсений! Да, уверен! Шёл себе, как ни в чём не бывало, слегка прихрамывал на левую ногу. Палочка у него была эта фирменная, с набалдашником, такой ни у кого больше нет! Он это был, говорю вам!

Ох, до чего мне всё это не нравилось!

И не понравилось ещё больше, когда заговорила Астрид.

Та самая Астрид, жена доктора Эрикссона, женщина, чьё описание я даже сейчас не смогла бы вам дать.

– А я разговаривала с ветеринаром, мсье Штольцом, этим утром, – ни с того ни с сего сказала она. Казалось бы, совершенно ни к месту, но мы с Томасом и Арсеном живо заинтересовались, и повернулись к ней. Она смутилась такому вниманию к своей персоне, и опустила взгляд, а её грубиян-муж ещё и сказал сурово:

– Астрид, ну неужели ты думаешь, что это кому-то интересно?!

– Нет-нет, подождите, – перебила его я, пытливо глядя на мадам Эрикссон. – Что вы хотели сказать, Астрид? Не молчите, умоляю, рассказывайте! Вдруг это важно?

– Мсье Штольц, это врач, который лечит животных, – стала рассказывать Астрид, очень обрадованная тем, что её историей тоже кто-то заинтересовался. – Мы с ним познакомились у озера, где я собирала интересные образцы трав для моего гербария. Случайно разговорились, у него была премилая собачонка с собой, я таких никогда не видела прежде. Слово за слово, ну и подружились. Он хороший человек, очень набожный. – Поняв, что отдалилась от темы, Астрид встрепенулась, и продолжила: – Мы часто встречались, когда выходили на прогулку с Мартином, я их и познакомила. И мсье Гарденберга заодно. Он ведь тоже любит собак! И когда вчера вы сказали, что мсье Гарденберг повёз своего пса в город, я очень удивилась. Зачем, если под боком был чудесный специалист, которого он знал и уважал? Когда я встретила мсье Штольца этим утром во время прогулки, я спросила его, не поругались ли они с мсье Гарнденбергом? Почему, иначе, он не отвёл своего пса к нему? На что мсье Штольц рассмеялся и спросил, как в голову мне пришла подобная глупость? Он ведь, действительно, приходил накануне!

Рассказчица из неё была та ещё, но одно я уяснила точно – ни в какой город Гарденберг не ездил, а если и ездил, то точно не ради ветеринара.

– Более того, – продолжила Астрид, – мсье Гарденберг попросил мсье Штольца оставить Троя у себя на некоторое время, поскольку нужно было срочно ехать в город по неотложным делам, которые займут его на всю неделю.

А сам, тем временем, вернулся в отель через чёрный ход в ночь убийства Габриэллы?!

– Мсье Штольц согласился оставить собаку у себя, он ведь очень добрый и безотказный человек! – Продолжала Астрид с растерянной улыбкой. – И когда я утром встретила его, он как раз выгуливал и свою Мими, и Троя. Он был очень бодр, Трой, я имею в виду. Я этому обрадовалась, я ведь волновалась за него, мсье Гарденберг сказал, что он заболел, и я подумала, он ведь очень стар, а вдруг, это что-то серьёзное? Трой, я имела в виду, очень стар, а не мсье Гарденберг! Хотя и он тоже не молод, но я вовсе не хотела показаться бестактной, я лишь…

Дальше слушать стало уже не интересно, и я, отвернувшись, посмотрела на Томаса, в надежде, что он хоть что-нибудь мне объяснит. Тот выглядел недовольным, да и мне-то, признаться, эти новости не понравились! Что уж говорить о Франсуазе, которая сидела ни жива ни мертва! Подумать только, ей, вероятно, оказывал знаки внимания серийный убийца! Ох, бедная моя Франсуаза!