Февральская сирень

В нетерпеливом ожидании Инны Лелька наскоро приняла душ, натянула джинсы, которые проходили у нее под определением «душеспасительные» (вытертые, мягкие и удобные, купленные во время первой в ее жизни поездки за границу, «ни разу» не фирменные и уже очень и очень потрепанные, они надевались лишь в случае глубоких душевных потрясений), сварила кофе с корицей, потрепала причапавшую на звук ее шагов в кухню собаку по загривку и принялась думать.

Перед глазами у нее стояла одна и та же картинка: поворачивающийся к ним с Максом спиной кинолог, уходящий в черноту проклятого пустыря. Теперь, когда Лелька знала, что жертвой убийцы стал не он, а очередной ни в чем не повинный ребенок, она не могла отделаться от мысли, что именно кинолог, как никто лучше, тянул на роль злодея.

Лелька вспоминала, как рычал и упирался Цезарь, явно учуявший на пустыре что-то нехорошее. Как Дмитрий говорил, что перед их занятием обошел весь пустырь и убедился, что там никого нет. Зачем он это сделал? Что он искал на заброшенном пятачке земли с сомнительной репутацией? Что там могло быть такого, чтобы помешать тренировке? Из-за чего так беспокоилась собака?

Труп уже был там? Тогда почему кинолог сказал, что ничего не видел? Или пес учуял злоумышленника, прятавшегося в канаве? Тогда почему он понял, что это злоумышленник, ведь эта собака радуется любому незнакомому человеку, находящемуся в радиусе пятнадцати метров. Или все-таки Цезарь чуял зло, исходящее именно от кинолога, и поэтому наотрез отказывался заниматься?

Все эти вопросы не давали ей покоя, поэтому она поспешила высказать их приехавшей Инне.

— Так, а как его зовут? — спросила подруга, зажигая сигарету и прихлебывая огненный кофе, который Лелька варила просто отлично.

— Я ж тебе говорю, Дмитрий. Ты что, совсем меня не слушаешь? — рассердилась Лелька.

— Прекрасно я тебя слушаю, а фамилия у твоего Дмитрия есть?

— Есть. У нас в стране у всех людей есть фамилия, если ты не в курсе. Только я ее не знаю.

— Ну ты даешь! — искренне восхитилась Инна. — Доверяешь свою собаку вкупе со своим дражайшим сыночком совершенно незнакомому человеку и даже не спрашиваешь его фамилии? Это ты-то, образец правильности и фанат безопасности!

— Ну, сглупила, — признала Лелька. — Мне его доктор собачий рекомендовал, а у него очень хорошая репутация. Мне Наташка его насоветовала. И фамилию доктора я знаю. Инн, как ты думаешь, может, мне отменить, на хрен, эти тренировки? Я его боюсь.

— Во-первых, никто не доказал, что он убийца, — рассудительно заметила Инна. — Если нет, то ты будешь выглядеть как минимум глупо. Ты ж сама говоришь, что он лучший специалист в своем деле, так зачем отказываться-то?

— А во-вторых? Давай договаривай, знаю я тебя как облупленную. Наверняка уже придумала что-нибудь.

— А во-вторых, — глаза у Инны заблестели, — мы должны за ним проследить. Представляешь, как будет здорово, если это он, и мы это докажем!

— Ты с ума сошла, малахольная?! — закричала Лелька. — Зачем мне его ловить? Я что, Шерлок Холмс или Нат Пинкертон? Мы его ловить-то будем на Максима, как на живца! Ты вообще соображаешь, что предлагаешь?

— Не ори. — Инна спокойно затянулась сигаретой. — Ничего твоему Максиму не угрожает. На Митинский пустырь больше ни ногой. Это табу. А он убивает только там. Погуляешь недалеко от дома. Я вместе с тобой пару раз погуляю. Сфотографирую его невзначай, через Ваньку Бунина выясним, кто это такой. В общем, соберем информацию и посмотрим, есть ли в его поведении что-нибудь подозрительное. А потом Ваньке его и сдадим. На блюдечке с голубой каемочкой. И будет нам почет и уважение. А мне еще и «гвоздь» в номер.

— Ну что ты придумала, Инка! — Голос у Лельки чуть заметно дрожал. — Когда мне расследованиями заниматься? У меня открытие нового салона на носу, скоро предновогодний кипиш начнется, я буду сутками от кресла не отходить. Какие мне тренировки?

— Вот и надо в оставшееся время во всем разобраться, — убежденно ответила Инна. — Если этот твой кинолог — добропорядочный гражданин мира, так и будешь с ним Максима безбоязненно отпускать, пока сама стрижешь и красишь. Рядом со здоровым мужиком и здоровой собакой, — она покосилась на лежащего под столом Цезаря, — ему ничего угрожать не будет. А если мы маньяка поймаем, то и одному гулять станет можно. Просекаешь?

— Просекаю. — Лелька махнула рукой. — С тобой спорить все равно невозможно. Я тебе слово, ты мне десять.

— Вот и прекрасно. — Инна вскочила со стула и стремглав понеслась в прихожую. Эта женщина-метеор все делала быстро. — Поехали на работу, день уже в разгаре. Когда у вас ближайшая тренировка?

— Завтра в семь, в парке напротив.

— Прекрасно. Я приеду. Давай, подруга, до скорого. И не дрейфь ты! Все хорошо будет.

Ее убежденности Лелька отнюдь не разделяла, однако спорить с Инессой Перцевой, когда та что-то вбила в свою журналистскую голову, было абсолютно невозможно. Тяжело вздохнув, Лелька покорилась судьбе, надеясь, что вторничная тренировка по какой-то причине отменится сама собой.