Февральская сирень

Отец ее был истинным партийцем, свято верящим в коммунистические идеалы, и чванство в дочери подавлял на корню. Ей и в голову не приходило хвастаться их большой четырехкомнатной квартирой, или машиной «Волга», или поездками на морские курорты, или возможностью одеваться на закрытой базе, чтобы приходить на занятия в гэдээровских водолазках, югославских сапогах и финских пальто.

Она считала себя такой же, как все, и была полна решимости поехать по распределению в сельскую глубинку, чтобы учить детей литературе и русскому языку, рассказывать им про Сонечку Мармеладову и Катерину Островского. Впрочем, ее идейный отец до таких крайностей не доходил даже в мыслях, поэтому и ему, и всем окружающим, помимо самой Ольги Сергеевны, было понятно, что по окончании института ее ждет аспирантура и престижная, спокойная работа на кафедре русского языка.

Ее судьба со всеми ее раскладами была абсолютно ясна и понятна и молодому доценту кафедры литературы Павлу Широкову, недавно защитившему диссертацию, получившему степень и обдумывающему планы на будущее. Слоняющаяся по институтским коридорам свободная дочка первого секретаря обкома вносила в эти планы известную перспективу. А потому очень быстро Ольга стала законной женой высокого красавца-блондина, чему предшествовали всего два-три месяца страстных ухаживаний и яростной читки Мандельштама.

Отец был не против. Он четко отдавал себе отчет, что дочка у него не красавица, а потому прельстить может лишь охотников за приданым. Доцент, по крайней мере, выглядел прилично и соответствовал занимаемому статусу в табели о рангах. Был реально увлечен наукой, ухаживал красиво, разговаривал почтительно, держался не нагло и нравился до этого сидевшей в девках дочке до обморочного тумана в глазах.

В общем, все свершилось ко всеобщему удовлетворению. И будущее молодой пары было расписано и предрешено на много лет вперед. И Павел Широков уже с удовольствием предвкушал написание докторской, место завкафедрой, а потом славный карьерный путь, который должен был закончиться ни больше ни меньше как в должности ректора педагогического института.

Молодым тут же дали от вуза двухкомнатную квартиру. Причем свекор многозначительно намекал на то, что уже очень скоро она будет заменена на трех-четырехкомнатный кооператив. Павел сдал на права, поскольку свадебным подарком тестя стали новенькие «Жигули». В гостиной красовалась чешская стенка и висела чешская же люстра. Через год родился сын Феденька. Жизнь переливалась радужными красками, и никто не мог предугадать, что вскоре все благополучие, казавшееся таким незыблемым, рухнет под обломками общественного строя.

После запрета КПСС свекор стал никому не нужным и совсем не почетным пенсионером и очень скоро умер от навалившегося на него в депрессии рака. Холеная и надменная свекровь, преподающая в том же институте научный коммунизм, превратилась в тихую и незаметную старушку, а Ольга Широкова — в рядовую, ничем не примечательную жену.

Крушение всех надежд стало для Павла Широкова серьезным ударом. Преподавательский труд из престижного и высокооплачиваемого превратился в нечто непонятное. Их с Ольгой доцентских зарплат еле-еле хватало, чтобы сводить концы с концами. Стало понятно, что докторскую он не вытянет, на кандидатскую-то таланта едва хватило. Да и вожделенный статус доктора филологических наук больше не давал никаких преимуществ, теперь ценилось умение покупать и продавать, делать деньги, создавать бизнес. Таких талантов у Павла Широкова тоже не было. Он по-прежнему читал лекции и декламировал Мандельштама, а после работы ложился дома на начинающий продавливаться диван и полностью устранялся от решения любых бытовых проблем, которые всем своим весом легли на плечи Ольги.

Она занималась репетиторством и штопала колготки. Выкраивала из скудного семейного бюджета деньги на виноград для Феденьки и новые ботинки для мужа, перелицовывала старые импортные юбки и по-новому перевязывала шелковый шарфик, привезенный отцом из давней поездки во Францию.

Муж ее не любил. Эта неприятная истина открылась ей не сразу, но, открывшись, не придавила к земле неподъемным грузом. Ольга восприняла этот факт как данность. Нет, Павел ей не изменял. Ему было слишком лень начинать ухаживать за студентками. Не было денег на подарки и рестораны. Страшили потенциальные неприятности с возможной беременностью любовниц и связанными с этим расходами. Нет, он ей не изменял. Но и не любил, живя рядом как квартирант, с каждым годом становясь все большей и большей обузой.

Впрочем, Ольгу это устраивало. Статус замужней дамы она терять не хотела, на новое перспективное замужество не надеялась, а ребенку был нужен отец, это даже не обсуждалось. Тянулись унылые годы безрадостного существования. Рос сын. И в этом спокойном постоянстве жизни не было ничего, что грозило бы безмятежному Ольгиному покою. Не хуже, чем у других, и ладно.