Февральская сирень

Нужно было набраться терпения и просто ждать. Это он умел, просто отлично умел, и лишь осунувшееся лицо Лельки, которая изводилась в беззвучной, но острой тревоге за сына, лишало его привычного хладнокровия. Он переживал за нее и злился, что эти переживания деморализуют его, заставляют отвлекаться от основной задачи, и пытался сосредоточиться на мысли об убийце и его возможных действиях, и снова ловил себя на том, что думает о Лельке, о ее бездонных серых глазах, в которых застыл страх.

— Ты же профессионал, черт тебя подери! — рычал он, сжав зубы в остром приступе ненависти к себе. — Соберись же ты, тряпка! Ты должен думать только о деле. Пустые эмоции ему только вредят. Соберись. Скоро все будет закончено. И если ты выйдешь победителем, эта женщина станет твоей навсегда. Давай же! Сосредоточься на деле. Ты не можешь ошибиться. Второго шанса убийца тебе не даст. Поэтому ты должен быть более быстрым, чем он.

Глава 19 В поиске приключений

Жизнь — это не рай, ты не должна быть идеальной.

Джиа Каранджи

На выходные было решено всем коллективом отправиться на горнолыжную базу. Погода прекрасная — легкий мороз и солнечно, ехать недалеко, есть склон для сноуборда, для женщин, отличающих горные лыжи от беговых, две трассы полегче, для мужчин — «черная трасса», на которой захватывает дух даже у бывалых горнолыжников, о чем же еще мечтать?

Дмитрий Воронов мечтал о том, чтобы этот нелепый день поскорее кончился. Горных лыж у него отродясь не было, хотя на обычных он бегал довольно сносно, да толку от этого на горнолыжной базе. Вставать на сноуборд он тоже не рискнул, хотя бы потому, что для охоты на маньяка, угрожающего Максиму, нужны были целые ноги. Катание на «ватрушках» казалось ему занятием бессмысленным, не говоря уж о том, что тоже небезопасным, и он мрачно стоял на вершине горы, глядя на визжащую от восторга Лельку, несущуюся вниз на этой самой «ватрушке», и ее не менее счастливых подруг Инну и Алису, а также Иннину дочку Настю.

Наталья Удальцова и ее муж Леонид вместе с мужем Инны Георгием Полянским ушли кататься на лыжах. Ромка Удальцов и Сердалион Стрельцов сразу отбились от взрослых и встали в очередь за сноубордами. И только Воронов и примкнувший к нему Максим остались совершенно неприкаянными.

Точнее, Максим себя неприкаянным вовсе не чувствовал. Найдя засыпанный снегом каток, огражденный высокой коробкой из прочной сетки, он залез туда вместе с Цезарем и спустил его с поводка. Обрадованная собака, до этого отпускаемая на волю только на Лелькиной даче, весело скакала по глубоким сугробам, радостно играла с Максимом и от переизбытка чувств ела снег.

В городе спускать Цезаря с поводка они не решались. Конечно, пес беспрекословно выполнял команду «ко мне», но они не знали, как именно он потерялся, и боялись, что охотничий инстинкт может сыграть с ним злую шутку, и, погнавшись за какой-нибудь кошкой или другой собакой, он потеряется снова. Здесь, в наглухо запертой коробке, отпустить собаку на свободу можно было без опаски, чем Макс и не преминул воспользоваться.

— Мить, ты чего там стоишь, иди к нам! — позвал он Дмитрия, видя, как тот в нерешительности топчется на горе. — Они без тебя покатаются. Иди, смотри, как нам с Цезарем весело.

Воронову весело вовсе не было. Он злился на себя, что согласился поехать на дурацкую базу. Сразу было понятно, что ничего хорошего из этой идеи не выйдет. Дмитрий был страшно далек от той красивой жизни, которая предусматривала подобные развлечения. Окружающие мужчины щеголяли в дорогих спортивных костюмах. Надписи «Боско» и «Сочи-2014» свидетельствовали об их положении в обществе вернее, чем красующиеся на волосатых запястьях «Ролексы» и «Монбланы».

Лыжи у них в руках стоили больше, чем вороновская месячная зарплата, и он в своих вытертых джинсах, голубой вязаной шапочке и непонятной породы пуховике чувствовал себя как бомж, тайком прокравшийся в чужой дворец и из-за портьеры подглядывающий за роскошным балом.

Обиднее всего было то, что Лелька и ее друзья в этом гнусном лощеном кругу чувствовали себя совершенно своими. Новомодные горнолыжные костюмы с символикой сочинских Олимпийских игр были только у Полянских, однако все остальные по этому поводу, кажется, совсем не парились.

— О чем страдаешь? — Вкрадчивый шепот над ухом заставил его вздрогнуть. Задумавшись, Дмитрий даже не заметил, что съехавшая с горы Лелька поднялась обратно и незаметно к нему подкралась.

— Я не страдаю, мне тут просто совершенно нечего делать, — отделался полуправдой Дмитрий, которому вовсе не улыбалось признаваться ей, что он попросту комплексует.