Фиалки на десерт

Сыном он был, безусловно, хорошим – и спорить смешно. А вот человеком – вопрос. Да нет, безусловно, человеком он был неплохим – друзьям, например, которые с самой юности, со школьной скамьи, помогал чем мог. Но однажды друг его школьный и самый близкий остался без работы. Семья, двое детей. Ипотека, кредит за машину – в общем, ситуация наипаршивейшая.

А что Богомолов? Да, денег отвез пару раз – я свидетель. Знакомого водителя с продуктами засылал. Было. А вот когда я спросила, почему он этого самого друга на работу не устроит, «хороший человек» Богомолов дернул щекой и резко ответил:

– А не хочу! Не хочу разводить благотворительность! Человек должен сам!

– Но почему? – удивилась я. – Ты ему что, не доверяешь?

Богомолов тогда почти закричал:

– При чем тут это – доверяю, не доверяю? Я не боюсь, что он украдет! Я имею право на свое мнение?

Он тогда не на шутку разозлился и быстро ушел. И, кстати, пару дней не звонил.

А Светка сказала: «Все правильно! Нефига своих протежировать! Ты что, дура?»

Выходило, что дура. Я, если честно, так ничего и не поняла. Почему не помочь, если можешь? Разве чужие – надежнее? А зачем же тогда свои?

Сложный человек Богомолов. А кто из нас простой? Вот именно. Но я его люблю.

Богомолов мало говорил о себе. Даже про профессию свою не рассказывал, отшучивался: чиновник по мелким поручениям. Это он про свои частые командировки. Я долго ничего не понимала, потом до меня дошло: ездит он, скорее всего, в горячие точки. Почему? Да потому, что однажды позвонил из военного госпиталя, проведывать запретил, сказал, что проблемы пустячные. И появился только спустя два месяца. А ночью я увидела у него на ноге толстущий, как витая веревка, шрам. Свежий, розовый.

Я бывала у него, в его квартире. Сказать, что все скромно, – ничего не сказать. Аскетично, по-военному – наверное, так.

Только по ночам он «открывался» – обнимал, вжимался в меня так, словно боялся, что я испарюсь, исчезну.

Однажды сказал:

– Ты, Танька, ископаемое! Просто анахронизм. Таких уже и не делают. Все мои бабы были, – он задумался, – ну, если не хищные, то очень практичные. Хотели все здесь уют навести – шторки, вазочки, фиалки на подоконниках, борщик в кастрюльке. Территорию метили. Только ты не пытаешься. И еще – ты как была, так и осталась девчонкой. Наивной, доверчивой, несмелой. Не пытаешь меня, не судишь. Про загс не намекаешь. А ведь ты сильная. Родить не побоялась, козла того не привлекала. А могла бы! Хотя бы алименты стребовать. Парня сама вытянула – хорошего парня. Странная ты… Не из этого времени.

И еще как-то спросил:

– А ты ждать умеешь, Танька?

– Чего ждать? – не поняла я.

– Скорее – кого!

– Если тебя, то да! – я попыталась улыбнуться.

– А может, и не надо ждать такого, как я, – неожиданно ответил он.

– Ну да! – рассмеялась я. – Ты же мне говорил – за таких, как ты, не выходят. С такими только путаются! Вот и запуталась я с тобой.

* * *

Митька много болел, уж как я его ни закаляла. Бассейн, гимнастика, модное тогда тхэквондо. Вот тогда Богомолов и проявился. Приносил продукты, лекарства, всякие игрушки для Митьки – приставки какие-то новомодные, мечту любого мальчишки.

Митька смотрел на него во все глаза – влюблен был в него, кажется, не на шутку.

Но ни разу – ни разу! – мы с Богомоловым нигде не были – ни на море, ни в другом городе. Он не предлагал. А как хотелось! Но я молчала. Почему? Из гордости и упрямства, ждала, когда сам предложит.

Так и жили – я всегда ждала его звонка. Первой никогда не звонила. Понимала – если он в Москве и свободен, если соскучился, если нуждается во мне, то позвонит сам. А если нет, так насильно ведь мил не будешь!

Я никогда не умела навязываться, набиваться, напрашиваться.

* * *

Мама, конечно, отношения эти приветствовала – наконец-то, наконец у Таньки, дурочки моей, появился мужик! Господи, неужели дождалась?

Но – через пару лет начался террор.

– Таня! А сколько все это будет продолжаться? Разве это нормальные отношения? Нет, если бы он был женат, я бы все поняла! Но ты свободна, он свободен. И что? Почему вы не сходитесь, Таня? Я современный человек, не ханжа! Можно без свадьбы, можно без загса! Но почему бы вам не сойтись? Не жить семьей, как нормальные люди? В конце концов, Митьку мы можем забрать к себе! У тебя будет отдельная квартира – стройте свою жизнь на здоровье!

Я отмалчивалась, отмахивалась:

– Мам, ну это же наше дело! Не лезь, бога ради! И потом, меня все устраивает. Честное слово! Пожалуйста, прекрати все эти бесполезные разговоры! Я ведь не девочка! Да и он не мальчик.

Ну и додумалась мама:

– Танька! А ты роди ему ребенка! Залети! Он вроде приличный человек! Будет ребенок – куда он денется?

Не ожидала я от мамы подобного. Разругались мы тогда так, что не общались почти месяц. Мама первая позвонила – не извинилась, нет. Отчитала меня за черствость и обидчивость, добавив:

– А впрочем, чему тут удивляться? Ты ведь всегда такая была!

– Какая? – Я была готова к новому скандалу, обида еще не прошла.