Фиалковый маршрут

Понукатели испугались, что исчезают, буквально тают, и начали придумывать заменители полезной активности. Рабовладельцы приноровились направлять мыслительную деятельность друг на друга, то есть заниматься интригами. А интриги вполне закономерно перешли в войны. И вот однажды разразилась жуткая бойня между двумя кланами понукателей, доведших друг друга насмешками, кознями, придирками и критиканством до белого каления.

Глава 3 Без всеобщей доброты здоровье обветшало

Война была ужасающе безобразной. Космическое оружие испепеляло анклав за анклавом, дворцы плавились, и золото текло из них горячими струями прямо по улицам.

Никакой клан выиграть битву не мог. Поняв это, представители от каждого враждующего блока пришли к нам, к своим рабам. Они пообещали отпустить нас обратно в космос, если мы посодействуем в сражениях.

Мы посодействовали. В результате окружённой электромагнитным полем оказалась половина бывших понукателей. Их мы оставили за забором поразмышлять о будущем, а сами обратились к тем, кому только что помогли одержать верх над противником. Мы сказали:

«Уничтожив наши космолёты, вы лишили нас возможности покинуть эту планету. Так что улетайте с Земли сами. Жить как соседи бок о бок уже не сможем, так как вы издевались над нами. Сражаться же вам с нами бесполезно, ибо вы обречены на проигрыш. Арифметика простая: первоначально обязанности по благоустройству планеты были распределены поровну между всеми скифатриями. Примерно 777 человек скифатрия Х воздвигали горы, а 777 человек из скифатрия Y — отдыхали. Всех было одинаковое количество, то есть 777=777. И даже когда вы превратили нас в рабов, это соотношение не изменилось: 777 сеяли, а 777 лоботрясничали. Несмотря на все невзгоды до недавнего времени 777 так и оставалось равным 777. Количество людей с обеих сторон не уменьшилось, ведь мы все бессмертны. Ныне ситуация иная: половина вас — за оградой. а половина — перед нами. То есть группа, способная оказать нам сопротивление, вдвое малочисленнее нашей команды. О чём это говорит? О том, что вы не сможете повторно надеть на нас ярмо, ибо нас в два раза больше, чем вас».

Понукатели струсили, ретировались, но совсем улетать отказались. Кто ж покинет такую прекрасную планету? Пообещали жить мирно и вновь стать равными. Ладно. Мы построили крепость подальше от них и стали за её стенами изготавливать металл для будущих звездолётов.

А разрозненные кучки понукателей продолжали в своих поселениях развлекаться колкостями и наконец напрочь извели друг друга распрями. Они настолько привыкли к интригам, что без них себя уже не мыслили. Но что такое есть «интрига»? Это зло. А зло отрицает доброту. Как без неё поддерживать бессмертие? Ведь бессмертие основано на всеобщей и всеобъемлющей доброте. Так что без доброты, без радости, без стремления сделать мир счастливым, здоровье понукателей обветшало. Оно истончилось, рассыпалось, исчезло. Прощай, бессмертие!

Понукатели стали жить всё меньше, а их потомки и вовсе зачахли. Конечно, мы хотели помочь невинным народившимся малышам понукателей вернуться на исходные позиции бессмертия, но юное поколение отмахивалось от нас, повторяя: «Не нужны нам эти старомодные выдумки. Мы всё будем делать так, как наши родители.» По правде говоря, дети действительно были очень похожи на своих отцов: любили плести козни и возвеличивать себя на фоне унижения того, кто рядом. Так что у нового поколения понукателей вряд ли получился бы прорыв к истокам. Безусловно, и в той среде рождались гении. Но им совсем не везло в обществе мелочных и кусачих представителей бывших обманщиков. Жестокость разрасталась, как плесень, и опять в стае ярмолюбителей вспыхнул скандал.

Во время очередного столкновения противоборствующих понукателей мы ринулись спасать наиболее смышлёных и добрых. Жаль стало погибающих птенчиков, вполне приличных ребят, так похожих на нас силой и внешностью. Я даже взял спецкопьё и пошёл освобождать одно семейство понукателей от нападения другого. Но мой товарищ окликнул меня. «Ты что, — спросил он, — забыл, как был у них рабом?» Остановил он меня и увлёк в безопасный лес, чтобы огонь распри не тронул нас. Вы скажете: «Ой, да когда оно было, рабство-то? Давным-давно. Что вспоминать? Надо было забыть прошлое и помочь своим бывшим врагам».

Это для вас слово «давно» много значит. А для нас, бессмертных, времен`ные отрезки отсутствуют. Мы мыслим не днями, а эпохами.

— В школе изучают данный вопрос. Знаем, что в древности вы пытались всех землян приучить к эпохальному мышлению. Это вы порекомендовали вести летоисчисление с помощью олимпиад? Мы читали в старинных книгах фразы про события, произошедшие на второй год после 89-ой олимпиады.

— Мы приучали. Но вы не поддались.

Инопланетянин опёрся о кирку, и на его лице появилась усталая улыбка.