Фиалок в Ницце больше нет

Наблюдая за тем, как он измеряет пациенту давление, проверяет рефлексы и меняет повязки, Саша подумала, что чудо-доктор превратится в монстра-доктора, когда она ему скажет, что платить нечем.

– Отличненько! Я завтра опять часиков в семь заеду, устроит? И вот еще что…

Он протянул Саше бумажку, на которой была написана сумма.

С учетом ее капиталов, хранившихся в банковской ячейке, проблем никаких не было.

Не было бы, если бы эти капиталы у нее имелись.

Но их не было.

Так откуда она возьмет почти тысячу долларов для оплаты услуг чуда-доктора?

Илья сам проводил доктора и, закрыв дверь, мрачно сказал:

– Я займу! Знаю одного человека, точнее, не сам, но знаком с тем, кто его знает. Сто тысяч для него не проблема.

– Нет! – закричала Саша. – Под грабительские проценты, так что через месяц надо будет вернуть двести?

Илья кивнул, теребя бороду.

– Ну, что-то в этом духе, да. Но другого выхода у нас нет. Потому что взять под «Ваню Гога» кредит не получится, за него мало что дадут, он же хоть и посещаемый и прибыль приносит, но не шикарный ресторан, а забегаловка для своих. Да и место мы арендуем, что еще закладывать, старую мебель или мои картины на стенах? А если и дадут, то надо же показывать, упрашивать, обосновывать…

Картины на стенах…

– Ты останешься здесь, а я поеду в «Ваню Гога» и кое-что привезу! – заявила Саша, а Илья непонимающе спросил:

– Но что?

Ну конечно же, подлинник «Коней на водопое в желтом пруду» Петрова-Водкина.

Именно его она и презентовала шефу, который уже без десяти девять вошел к ней в квартиру.

– Наличности нет, но эта картина стоит намного больше. Вы же слышали о случившемся с известной галеристкой, которая продала московскому банкиру поддельного Петрова-Водкина? Причем за почти два миллиона долларов. Так вот, это оригинал.

Ну да, что она могла еще предложить в качестве уплаты по счету?

Шеф, ковырнув ногтем картину (отчего Сашу передернуло, но замечания ему делать она не стала, уж слишком зло смотрели заполонившие квартиру подчиненные шефа), произнес:

– Кто гарантирует, что это тоже не подделка, а оригинал?

Саша запальчиво заявила:

– Любой эксперт! Это подлинник, берите, он ваш!

Шеф явно не торопился забирать Петрова-Водкина.

– Как она оказалась у вас, не спрашиваю, хотя было бы весьма интересно узнать. Но если подлинник купил этот московский банкир, то картина ему и принадлежит, ведь так?

Выходило, что так.

– Он миллиардер и в списке «Форбс», потерю двух миллионов переживет.

Нехорошо, конечно, распоряжаться чужим имуществом, но банкир и в самом деле может прожить и без «Коней», тем более что у него полно других картин периода русского авангарда.

А вот она с Илюшей – нет, не проживут.

Даже не выживут.

Усмехнувшись, шеф заявил:

– Думаю, он так не считает. Картина, выходит, краденая. И какой резон мне с этим связываться?

Саша быстро возразила:

– Два миллиона – это в двадцать раз больше ста тысяч, ведь так?

Шеф ответил:

– Два миллиона на аукционе, но не в том случае, если продавать по черным каналам. И вообще, картину сначала должен осмотреть человек, который знает в этом толк.

Ага, клюнул!

– Да хоть два. И он вам подтвердит, что вы просто озолотитесь на этом Петрове-Водкине. У вас его даже по черным каналам меньше чем за миллион не возьмут. А миллион – это в десять раз больше ста тысяч, так ведь?

Илья, сидевший на диване и участия в их разговоре не принимавший, только хлопал глазами и теребил бороду.

Шеф, подумав, сказал:

– Ну хорошо, я возьму ее. Но если это подделка, то я отрежу ему оба уха. Заставлю его их съесть, а вы будете смотреть на это. После чего мои люди вас изнасилуют, убьют, а расчлененные трупы выбросят в Финский залив. Вы согласны?

Все эти изуверства он перечислил обыденным, даже каким-то бухгалтерским тоном. И часто ему приходилось сообщать, что кто-то будет есть собственные уши, а потом в расчлененном виде опустится на дно Балтики?

Вероятно, определенный опыт имелся.

Илья издал странный звук, а Саша, душа которой ушла в пятки, спокойно возразила:

– У меня просьба и вопрос. Просьба: уши, прежде чем отрезать и заставлять есть, пусть он вымоет. И вопрос: насиловать ваши орлы будут только меня одну или и моего мужа также?

Первый раз на лице шефа возникло некое подобие улыбки, впрочем столь же быстро погасшее, как и появившееся.

Улыбка его не красила, делая только более пугающим.

– Вижу, вы не из тех, кто будет валяться в ногах и просить о милости. А таких абсолютное большинство. Поэтому, так и быть, умрете безболезненно и насиловать вас никто не будет. А вот вашему мужу придется помучиться, и вы будете на это взирать, прежде чем отправитесь за ним. Так устроит?

Саша холодно кивнула – а что еще оставалось: завывая, пасть ниц и целовать подошвы элегантных кожаных мокасин шефа?

Нет, лучше тогда пусть насилуют.

Но ей было страшно так, что икать хотелось.

А в голове билась только одна мысль: «А что, если и то, что умыкнули из галереи ПВК и что она, считая оригиналом, теперь пытается вручить шефу, является подделкой?»