Фианэль Отважная. Книга 1

Окончив тихонько мурлыкать себе под нос последнюю строчку, я улыбнулась. Не знаю, но почему-то этот стих всегда вызывал у меня такую реакцию. Тётя услыхав его первый раз, была в восторге, поразившись только тому, что я сочинила подобную как она выразилась прелесть, никогда моря в глаза не видев. Но всё же я была с ним знакома. Оно часто снилось по ночам, с тихим шорохом лаская мои ноги, своими без устали набегавшими волнами. Уютно баюкало в красивой, расписной лодочке, с носовой частью вырезанной в виде рвущегося вперёд, лебедя. Однако море не всегда бывало таким мирным. Порой оно швыряло меня, судорожно вцепившуюся в борт полузатопленной, драконголовой ладьи, на острые скалы необитаемого острова. И я догадывалась, что сны эти, возможно, достались мне в наследство от Эрлингов, как Память Предков. Но… Почему же в таком случае, мне никогда не снилась Солнечная Долина и хоть что-то из жизни моих других предков — эльфов? Ответа я не находила, а спросить об этом у тёти, отчего-то стеснялась. Эрлинги наградили меня ещё одним, родовым сновидением. Иной раз, заснув, я оказывалась в обществе громадного, снежно-белого волка, неизменно называвшего меня маленькой волчицей и водившего на захватывающие дух, охоты. Как-то папа, в один из тех шести дней, что мы провели с ним вместе, поведал об этом, гуляющем по снам Эрлингов, Белом Волке, являющимся их покровителем и праотцом. Легенда, рассказанная им гласила: — Однажды, мол, многие сотни лет назад, на берег большого, безлюдного острова, получившего впоследствии название — Снежный, бушующим, осенним морем вынесло державшуюся за обломок мачты, девушку с затонувшего корабля. Звали её Асьхен, и она неминуемо бы погибла от холода, не появись перед ней огромный Белый Волк. Зверь не только не тронул девушку, но даже обогрел теплом своего сильного, пушистого тела. А когда она оказалась в состоянии двигаться, повёл куда-то вглубь острова, к небольшой, горной гряде. Там у него имелось жилище — сухая, просторная пещера, в которой он чудесным образом, совершенно неожиданно, превратился в прекрасного, статного юношу, представившегося Эрлом. Молодые люди полюбили друг-друга и от этой любви собственно и произошли впоследствии Эрлинги — храбрые воины Северного моря. Хм-м, вот и всё что я впрочем, запомнила. Хотя отец рассказывал ещё много чего про красавицу Асьхен и её ненаглядного Эрла.

Поднявшись на шестой этаж, в библиотеку, я уселась в кресло, обозревая стол и царящий на нём, обычный беспорядок. Потом мои руки потянулись к толстой тетради, в добротном, кожаном переплёте. Раскрыв её на странице с закладкой я негромко, однако с выражением прочитала своё последнее стихотворение:

Вы укрылись от мира за высокой стеной,
Но однажды услышите мой волчий вой.
Я все орды Тьмы с собой приведу,
И на гордость вашу накину узду.
Только дань не золотом вы заплатите мне.
Потекут реки крови, в них трупы на дне.
Отомщу за мать, за себя, за отца.
И содрогнутся боги от такого конца.
Слышишь дед? Я вернула плевок в свою мать
И теперь своей внучкой не смей меня звать.
Я от вашего царства не оставлю следа.
Для меня ваши слёзы — всего лишь вода…

И… В конце едва не порвала всю тетрадь в клочья, вспомнив произошедшую с тётей, неприятную размолвку по поводу якобы заложенного в стих, пагубного смысла. А дело было так…

На следующий день по приезду в башню, я бесцельно ходила взад-вперёд по кабинету, когда на меня вдруг снизошло вдохновение, и я, находясь под впечатлением от встречи с родичами-эльфами и извергом-дедом, на одном дыхании написала эти «пагубные» строки.

Едва была поставлена последняя точка, как вошла тётя, с любопытством взявшая со стола, только что исписанный черновик. Её действия не имели ничего общего с бесцеремонностью. Просто у нас так уж повелось: ничего не таить друг от друга.

По мере прочтения, тётины руки дрожали всё сильней и сильней. Наконец она с нескрываемым ужасом вымолвила:

— Фиа, девочка, запомни, пожалуйста то, что я тебе сейчас скажу. Зло — это тупик, путь в никуда, ибо оно способно породить лишь очередное, возможно ещё большее Зло. И не более того!

— Нет, тётя, тут ты не совсем права, — возможно, излишне резко возразила я. — Потому как Зло, иной раз порождает ещё и торжество заслуженного Возмездия, а значит, в конечном счёте, победу самой Справедливости. Справедливость же и есть Добро! Ну, разве скажи это нелогично?

— Дитя моё, да у тебя совершенно искажённые понятия о Добре и Зле, — побледнев, выдавила из себя тётя, — Но… Почему? Ведь я учила тебя совершенно иному Мировосприятию!