Фианэль Отважная. Книга 1

— Хм-м, извини госпожа, но вряд — ли лично я приму подобное предложение, — с горечью отказался дядюшка, и, поколебавшись, пояснил:- Видишь — ли, жизнь во дворце не по мне. К тому же сородичи твои, никогда не станут смотреть на меня как на дружественное существо. Потому что я для них, извечный, ненавистный враг. В лучшем случае меня будут лишь терпеть, за спиной называя уродом, при этом брезгливо, с отвращением кривясь. Так что госпожа Ириндэль, или вернее Ваше Величество, уж лучше я останусь здесь в башне, где всё напоминает о хозяине, чем уеду мыкаться чужаком в ваши дивные края. Ещё раз прошу простить за прямоту, которую я позволил себе, памятуя о нашей прежней дружбе.

— Рифли, ты городишь дикие, несусветные глупости, — негодующе притопнув ногой, возмутилась тётя. — Прийдёт время и ты сам убедишься в этом. Убедишься и увидишь, что у нас ты обретёшь новую родину, понимание, дом, искренних друзей. Обещаю и гарантирую тебе это, понимаешь? Да, вот ещё что: королева я для кого угодно, но только не для вас, мои дорогие. — Она крепко обняла нас обоих, — Поэтому ни про какие Величества, больше ни слова. Всё как прежде:- госпожа Ириндэль и тётя Ири. Запомнили, надеюсь?

— Да, тётя, — я охотно закивала головой.

— Кхы-кхы-кхы, постараюсь не забыть, госпожа, — без особой впрочем, уверенности, пообещал дядюшка.

— Ну, всё, до встречи в Баур-Даге, — тётя Ири с трудом сдерживая слёзы, напоследок расцеловала сначала меня, затем Рифли и зашагала, уже не оборачиваясь, по мосту, к поджидавшим её эльфам. Едва она до них добралась, как была заключена в кольцо рослых телохранителей. После чего отряд немедленно снялся с места, быстро растворившись в сосновом, поскрипывающем на ветру море.

И вновь как десять лет назад, мы с дядюшкой Рифли остались на плато вдвоём… Хотя нет, почему вдвоём? А Локи с Краугом? — стараясь взбодриться, напомнила я себе. — Они ведь тоже ребята из нашей компании. — Но… — не удержавшись, я помимо воли всё же тяжело вздохнула, — тётю Ири им не заменить… Увы…

Я послонялась с несчастным видом вокруг пакгауза, пока дядюшка изнутри, приводил в действие механизм подъёма моста. Когда он, наконец, вышел, мы, не желая нарушать установленный тётей распорядок, поплелись в башню обедать. Хотя есть ни мне, ни ему, совершенно не хотелось. В столовой мы чего-то без аппетита пожевали, после чего хмуро уставились друг на друга.

— Госпожа сейчас похожа на лесную буку, — вдруг совершенно неожиданно прыснул в кулак дядюшка, — такую несчастную- несчастную и злую- презлую.

— А ты похож на гоблина — не осталась в долгу я, показав язык, — крючконосого, лопоухого и маленького. А лесных бук, кстати, не бывает! Вот!

Веселье наше впрочем, продлилось недолго. Да и что в том удивительного, если глаза постоянно натыкались на пустующий стул тёти Ири, стоявший с правой стороны от меня.

Сидевший по левую руку дядюшка, поёрзавшись, даже предложил запрятать его в кладовую.

— Нет, — подумав, не согласилась я, — пусть он находится здесь, напоминая о тёте. Ведь всегда можно представить, что она вот-вот войдёт и устроит нам свой очередной нагоняй. Ну а боль, связанная с её отъездом… Она со временем пройдёт.

— А ты повзрослела, госпожа, и очень напоминаешь своего отца, — с явно уловимой грустью, признал дядюшка.

— Тебе видней, — жёстко отрубила я, стараясь не выказать внезапно нахлынувшего смущения. — Ведь ты знал его неизмеримо дольше, чем я, родная дочь.

— Разве ж я в этом виноват? — дядюшка, находившийся не в духе, расстроился ещё больше. — Так распорядилась могущественная Судьба, а отнюдь не гоблин-одиночка.

— Дядюшка, прости, я не хотела тебя обидеть или укорить, — со всей возможной искренностью, постаралась заверить я. — Просто… Порой находит на меня что-то такое, чего сама до конца понять не могу.

— Я прекрасно осведомлён о характере своей госпожи, — примирительно усмехнулся дядюшка и совсем уже поднял руку, что бы как в детстве погладить мои пшеничного цвета кудри, однако вместо этого неловко уронил её вниз.

— Интересно, а когда он перестал называть меня, маленькой госпожой? — внезапно ударилась в воспоминания я. Но ответ так и не нашёлся. Уж больно незаметно произошло упомянутое дядюшкой взросление.

Вскоре покинув столовую, мы принялись бесцельно слоняться по плато. Когда это занятие надоело обоим, дядюшка предложил прогуляться в лес.

— А самой побродить можно? — осторожно попросилась я, помня о ещё, в принципе, не снятом наказании.

— Хм-м, и что интересно задумала, госпожа светлая ярлинка? — с подозрением воззрился на меня он, — Опять, наверное, какую нибудь авантюру?

— На этот раз, не угадал, дорогой дядюшка, — без обычного в таких случаях возмущения, ответила я. — Настроение у меня такое, побыть немного в одиночестве, понимаешь?

— Ну что ж госпожа, ступай, коли так, — вздохнув, разрешил он, — только будь добра, возвращайся домой засветло. Договорились?