Fidem

– Это не проницательность, сир Гризео, всего лишь жизненный опыт. Со стороны Святой престол может выглядеть твердыней веры, незыблемой крепостью, веками противостоящей разнообразным ересям и варварам, но мы оба знаем, что за ее мощными каменными стенами денно и нощно творится форменное крысиное побоище. Только справедливее было бы именовать его не рачьим, а крысиным. Крысы в кардинальских шапках плетут интриги, щедро угощая друг друга лестью и ядом, крысы в епископских мутузят одна другую жезлами по лбу, пытаясь перетянуть себе самые сладкие приходы и кафедры, а прочие…

– Сир Шварцрабэ! – вырвалось у Гримберта. – Мы все еще в стенах Грауштейна, если вы забыли.

Шварцрабэ усмехнулся:

– Как будто я мог об этом забыть! Впрочем, спасибо, что напомнили, приятель. Здесь должно хранить если не христианский дух, то, по крайней мере, надлежащий уровень громкости. Иди знай, сколько невидимых ушей заточено в этих серых сводах…

Гримберт машинально проверил показания «Серого Судьи», чтобы убедиться в том, что вокруг них со Шварцрабэ не обретается лишних ушей. Напрасный труд. Несмотря на все датчики рыцарского доспеха, Грауштейн мог вместить в себе столько замаскированных микрофонов, что выявить их было бы не в его силах.

– Кажется, у вас богатые познания о Церкви… – пробормотал Гримберт, ощущая себя немного неуютно даже под защитой бронированной стали. – Вы изучали и этот предмет?

– Я изучал чудеса, – наставительно произнес Шварцрабэ, ткнув указательным пальцем ввысь, будто пытаясь пронзить свинцовое рассветное небо над Грауштейном. – Но они так плотно связаны со Святым престолом, что изучать одно в отрыве от другого просто невозможно. Так что да, я немного знаком с тем, как неистово и яростно Отцы Церкви воюют друг с другом. Если бы хотя бы половину этого пыла они обратили бы против магометан и мавров, христианская вера, надо думать, воцарилась бы повсеместно еще много веков тому назад…

– Вы думаете, здесь может иметь место политическая игра? – напрямик спросил Гримберт.

Шварцрабэ в ответ состроил гримасу:

– Монашеские ордена – мышцы Святого престола. Но среди мышц, как вам известно, встречаются и антагонисты. Уверен, не всем во франкской империи понравилась мысль о том, что орден лазаритов может вернуть себе часть былого величия, заручившись поддержкой Грауштейнского чуда.

Совершенно верное рассуждение, вынужден был признать Гримберт. Монашеские ордены хоть и управлялись формально волей папы, имели собственные капитулы и собственные же армии из монахов-рыцарей, так что разногласия, неминуемо вспыхивавшие между ними, нередко переходили из плоскости теологических споров и подковерных интриг в самые настоящие сражения, когда слово Господне диктовали не заповеди и псалмы, а реактивные минометы и ядовитый газ. Но тут…

– Значит, подозреваете интригу.

Шварцрабэ кивнул:

– Скажем так – не стал бы ее исключать. Кто-то мог воспользоваться удачным моментом, чтоб подкинуть свинью поклонникам святого Лазаря. Например, нарочно направить в паломничество к святым мощам психически нестабильного юношу, больного опасной болезнью, рассчитывая на то, что обилие новых впечатлений и религиозный экстаз станут достаточным триггером, чтобы тот впал в самое настоящее безумие. Фокус вполне в духе иезуитов или…

Шварцрабэ принялся перечислять ордены, загибая пальцы, но Гримберт его уже не слышал, потому что в кабине «Судьи» тревожно запищала радиостанция. Короткий диапазон, машинально определил Гримберт. Сигнал не был зашифрован и передавался на открытом канале, поэтому «Серому Судье» не составляло труда его принять и воспроизвести.

На лице Шварцрабэ возникло озабоченное выражение, обычно ему не свойственное.

– Колокола перестали бить, – сообщил он. – Безусловно, мне приятно, что эта какофония наконец прекратилась, но в то же время отчего-то тревожно. За все три дня я ни разу не слышал, чтобы утренняя служба хоть раз прерывалась. Может…

– Свежие новости, – отрывисто произнес Гримберт.

Шварцрабэ подобрался, вновь сделавшись похожим на ворону, только в этот раз хищно замершую. Точно разглядевшую в листве какое-то шевеление и замершую перед прыжком.

– Мне не нравится ваш голос, приятель, – осторожно произнес он. – Только не говорите, что нам придется задержаться в Грауштейне еще хотя бы на день, эта новость убьет меня.

Гримберт пожалел, что не может усмехнуться ему в лицо, скрытый броней «Судьи».

– Можно посмотреть на это и с хорошей стороны. Возможно, вас убьет нечто другое.

* * *

Ему не требовалась помощь рации, чтобы определить нужное направление. Все людские течения Грауштейна двигались в одну сторону, точно тромбоциты, неумолимым током крови стягивающиеся к ране. И хоть рана эта не была обрамлена привычным багрянцем, Гримберт сразу понял, где ее следует искать. Южная оконечность, возле монастырского скриптория.

Шварцрабэ не отставал от него. Крошечный по сравнению с тяжело ухающим «Серым Судьей», он не был отягощен лишним мясом на костях и даже в толпе передвигался стремительно и резко, точно плывущая в бурном ручье острая щепка.