Fidem

Несмотря на то что Гримберт на протяжении двух дней был вынужден пользоваться гостеприимством лазаритов, он так и не изучил в должной мере расположение строений и был вынужден на ходу сверяться с наспех набросанной картой в своем инфопланшете. Людской поток, частью которого стали они с Шварцрабэ, миновал скрипторий и тек прочь от центра, по направлению к монастырским мастерским – комплексу невысоких зданий на западной оконечности Грауштейна, которые Гримберт прежде не удостаивал своим вниманием. «Серый Судья» был достаточно заботлив, чтобы обеспечить очистку вдыхаемого его хозяином воздуха от копоти и дурных запахов, которые служили здесь неотъемлемой частью воздуха, но Гримберт не находил удовольствия в том, чтобы разглядывать уродливые фабричные цеха и их изможденных обитателей, многие из которых были отмечены печатью благословенной лепры.

– Что там? – крикнул из толпы Шварцрабэ. – Куда мы идем?

– Кажется, к кожевенным мастерским, – отозвался Гримберт, стараясь двигаться так, чтобы не смять ненароком своего крошечного спутника и вместе с тем уберечь его от натиска толпы. – Я уже вижу сигнатуры «Варахиила» и «Ржавого Жнеца». Они поспели раньше нас.

Шварцрабэ легкомысленно хохотнул:

– Видно, случилось и верно что-то из ряда вон выходящее, если эта парочка сошлась вместе. Пожалуй, и нам лучше поспешить.

Гримберт не ответил ему, поглощенный своими мыслями. Радиоэфир, в который он окунулся, тоже был бушующим морем, вроде того, что бурлило вокруг них со Шварцрабэ, но состоящим из разрозненных передач, всплесков чужих фраз и эмоций. И всплески эти были недобрые, это он разобрал сразу же. Рыцари, переговаривавшиеся на открытой волне, определенно были чем-то обеспокоены, и, хоть ни один из них не говорил открытым текстом, чувствовалось, что они изрядно напряжены. Едва ли потому, что злополучная пятка улучила время явить еще одно чудо…

На подходе к мастерским людской поток встретил на своем пути основательное препятствие сродни монолитной дамбе – улица оказалась перегорожена монастырскими охранниками, хмурыми детинами в бесцветных робах с гизармами в руках. Изъязвленные проказой руки не мешали им отлично управляться со своим оружием – излишне любопытные зеваки, подошедшие не в меру близко и пересекшие невидимую черту, мгновенно получали чувствительный тычок обратной стороной гизармы в живот, а то и хорошую затрещину. Не бог весть какое препятствие на пути рыцаря, но беспокойно гомонящий поток паломников расплескался по окрестным переулкам, враз потеряв прыть и напор.

Один из охранников неуверенно шагнул навстречу «Серому Судье», поднимая руку.

– Приказом приора! Район оцеплен и…

По приказу хозяина «Судья» увеличил впрыск топлива во вспомогательный двигатель, отчего его выхлопные трубы исторгли облако грязного дыма вперемешку с искрами. Орудия, получив надлежащее целеуказание, опустились вниз, почти упершись в монаха. Они не обладали ни внушительным калибром, ни высокими баллистическими показателями, а на фоне многих прочих, пожалуй, выглядели не опаснее детской игрушки, но каждое из них в длину было размером с гизарму, которую незадачливый сторож держал в руках.

– Прочь! – коротко рявкнул Гримберт в микрофон. – Не сметь преграждать дорогу рыцарю! Раздавлю!

Проказа ощутимо разъела тело монаха, но не мозг. Продемонстрировав похвальную сообразительность, тот отскочил в сторону, как и его соседи, освободив «Судье» дорогу. Шварцрабэ, не упустив открывшейся ему возможности, с легкостью гимнаста скользнул следом. Вот уж точно ловкач…

Цифровые сигнатуры «Варахиила» и «Ржавого Жнеца» стали для Гримберта путеводными звездами. Ориентируясь по ним, он вел «Судью» на крейсерской скорости, едва успевая поворачивать и с грохотом разнося пустые бочки, тележные колеса и прочий сор, которым были устелены здешние проулки.

Мастерские не работают, это он ощутил даже за грохотом собственного двигателя. Не было слышно ни монотонного скрипа ткацких станков, ни скрипа ременных передач, ни грохота ведер – тех звуков, что доносились отсюда круглосуточно даже в то время, когда в соборе велась служба. Здесь трудились обсерванты – монашествующие обитатели монастыря, которые пока не были одарены благосклонностью лепры, но которые своим трудом тщились заработать благословение, люди, по собственной воле сделавшиеся рабами.

– Какого дьявола здесь случилось? – поинтересовался Шварцрабэ, ничуть не запыхавшийся, хоть и вынужденный выдерживать темп «Судьи». – Весь монастырь похож на разбуженный улей, вы не находите?

– Не могу знать, – сухо отозвался Гримберт. – Я поймал передачу «Ржавого Жнеца», который просил меня немедленно прибыть и сообщал о том, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Зная немного сира Томаша, могу предположить, что он воспользовался другими выражениями, чтобы выразить свою обеспокоенность случившимся.

– И я не стану повторять их на святой монастырской земле, чтобы не накликать на свою голову проклятия. Но можете мне поверить, старый рубака был порядком возбужден.