Фиксер

Нашим заданием была «убедительная речь» на вольную тему длинной в восемь-десять минут. Первой вызвалась обожавшая рисковать исландка Ди, за ней парень, имени которого я не знала, а за ним — Генри. Последним читал речь Джон Томас Уилкокс. Он настроил проектор так, чтобы во время его речи на доске появлялись слайды. Его темой было исследование стволовых клеток. Я почти не слушала его, пока на доске не загорелась фотография моего дедушки.

— Болезнь Альцгеймера — прогрессирующее, изнурительное и, в конечном счете, смертельное заболевание.

Я заставила себя начать дышать заново.

Фотографии было где-то пять лет. Я не знала, откуда Джон Томас взял этот снимок, потому что он обрезал его до крупного плана лица. Карие глаза. Прямая линия губ. Кожа моего дедушки была загорелой и обветрившейся. Никто кроме меня не смог бы рассмотреть мягкость в выражении его лица: тепло в его глазах, юмор, танцующий на кончиках его губ.

— Позвольте мне рассказать вам об этом мужчине, — произнёс Джон Томас. Когда он продолжил, каждое его слово резало меня, словно тупой нож, с силой врезаясь в плоть.

Нам сказали делать наши аргументы более личными, делать ставки не только на факты, но и на эмоции. Другие могли подумать, что именно это и делал Джон Томас. Он взял за пример настоящего человека, чтобы надавить на чувства слушателей.

Этот мужчина деградировал. Он терял память. Он продолжит терять мыслительные способности и части себя, пока не умрет.

Джон Томас рассказал нам о каждой мучительной детали. И всё это время он смотрел прямо на меня.

— Представьте, какую боль вы испытываете, зная, что человек, которого вы любите, не сможет ходить, говорить или осмысленно общаться, — выражение лица Джона Томаса было невероятно серьезным и бесстрастным, но вот его глаза — его глаза сверкали. — А теперь представьте месяцы — возможно, даже годы — предшествующие этому. Представьте, как человек, которого вы любите, забудет вас, перестанет вас узнавать, начнет вас винить…

Сначала мне показалось, что комната трясется. Потом я поняла, что дрожу я сама. Я не могла оторвать свой взгляд от фотографии моего дедушки. Я всегда знала, что его состояние будет ухудшаться. Я знала это…

Мои пальцы впились в парту.

— Исследование стволовых клеток не сможет излечить болезнь Альцгеймера, — продолжил Джон Томас. — Но благодаря нему могут появиться виды лечения, способные отстрочить неизбежное отмирание клеток. И если вы сможете купить дни, месяцы или даже годы с любимыми людьми… — он переключил фотографию.

Дедушка обнимает меня.

— Я считаю, что это того стоит. А вы? — Джон Томас кивнул в мою сторону, идеально подделав сочувствующее выражение лица — словно я знала, что он делал это ради меня.

В моих ушах звенело. Я почти не слышала, как мистер Уэсли отпустил класс. Я опустила голову и собрала свои вещи, до боли сжав челюсти. Я протолкнулась сквозь толпу к выходу из кабинета. Затем я добралась до своего шкафчика, открыла его и склонилась вперед, игнорируя шум. Деградация. Неизбежность. Смерть. Мне не удалось заглушить эти слова.

— Мой отец рассказал мне о твоём дедушке, — без какого-либо предупреждения рядом со мной появился Джон Томас. Он прижал меня к стене, приблизив своё лицо к моему. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я провел небольшое расследование в поисках фотографий. Графика — всё-таки самая важная часть презентации, — я попыталась отшатнуться от него, но мне было некуда идти. Он склонился ко мне, его губы замерли так близко к моему уху, что я почувствовала на своём лице его дыхание, когда он прошептал: — Мои соболезнования.

Я слышала в его голосе улыбку.

Во мне что-то сломалось. Моя рука сжалась в кулак, но стоило мне начать замахиваться, как замахиваться стало не на кого. Джона Томаса больше не было на том месте, где он стоял всего секунду назад.

Через миг я осознала, что он лежал на полу, а ещё через секунду я осознала, что Генри Маркетт помог ему там оказаться.

— Прошу прощения, — произнёс Генри. Для человека, только что выбившего землю из-под ног парня, выражение его лица было уж очень правильным и вежливым. — Я не заметил тебя, Джон Томас, — он наклонился и подал Джону Томасу руку. — Давай помогу.

Он сжимал руку Джона Томаса чуть дольше, чем следовало бы — и, судя по его выражению лица — чуть сильнее.

Когда Генри выпустил его руку, Джон Томас одарил его настолько же правильным и вежливым взглядом.

— И ты туда же? — спросил он. — Я знал, что наша Тэсс, так сказать, обслуживает Ашера, но я понятия не имел, что она берет двух клиентов по цене одного.

На один ужасный миг я подумала, что Генри действительно его ударит.

— Я бы защитила твою честь, Генри, — вмешалась я, — но он того не стоит.

Генри коротко кивнул.

— Его собственный отец первым признает, что он не стоит вообще ничего.

Внешнее спокойствие Джона Томаса испарилось, стоило Генри упомянуть его отца. Он бросился на него, с грохотом швыряя его на шкафчики. На этот раз мне всё-таки пришлось прийти Генри на помощь.

Некоторых людей просто нужно хорошенько сбить с ног.