Филантропы в рваных штанах

По ходу речи мистера Раштона подавленное настроение Трехсот заметно поднималось и, когда было названо имя Светера, все начали хлопать в ладоши и стучать ногами. Вопль: «Старина Светер!» − огласил зал.

Шум смолк так же внезапно, как и вспыхнул, когда встал Светер. Он поблагодарил всех за оказанную честь. У них нет времени на разговоры и праздные комплименты; чтобы не позволить врагу одержать легкую победу, он согласен с их предложением выставить свою кандидатуру.

Собрание Трехсот восторженным криком встретило заявление Светера. За стенами зала большая толпа рабочих − приверженцев либеральной партии, многие из которых были в рваных ботинках и одежде с чужого плеча, ожидали вестей о результатах поездки делегации в Лондон, и, как только Светер согласился баллотироваться, Дидлум подскочил к окну, распахнул его и прокричал добрую весть толпе, присоединившейся к приветствиям. В ответ на требование толпы произнести речь тучный Светер с трудом дотащился до окна и сказал несколько слов, напомнив, что в их распоряжении очень мало времени, и призвав их не жалеть сил во имя победы Великого старого знамени.

В такие моменты эти люди забывали о безработице и голоде, они страстно откликались на зов Великого старого знамени. Их приверженность этому знамени была так велика, что, пока они могли нести его к победе, они согласны были терпеть нищету, голод, ходить в отрепьях. Самое главное − одержать верх над ненавистными «врагами» − их соотечественниками тори − и пронести Великое старое знамя к победе. Тот факт, что в прошлом они не раз приносили его к победе, ничего не получая в награду, ничуть не умеряло их пыла. Наши филантропы довольствовались тем, что плоды победы всегда делят между собой их хозяева.

Когда Светер кончил свою краткую речь, филантропы издали тройной торжествующий клич, и кто-то из толпы выкрикнул: «Какой будет цвет?» После торопливой консультации с Раштоном, который, как хозяин отделочной мастерской, считался в этом деле специалистом, решено было избрать зеленый цвет. Об этом тоже сообщили толпе, которая вновь разразилась восторженными криками. Срочно сбегали в магазин Светера, купили там несколько ярдов дешевой зеленой ленты, разрезали ее на маленькие кусочки, продели их в петлицы и, украсив себя таким образом, построились в шеренги по четыре и промаршировали по главным улицам города, взад и вперед по Большой аллее, обошли несколько раз вокруг Фонтана и под конец отправились в Уиндли, распевая на мотив «Трам, трам, трам, ребята маршируют»:

Все, как один, за Адама Светера!

Старого Грабелла вздернем на сук!

Адам Светер − наш человек,

Нам он верен будет навек,

И жирный кусок не уйдет из рук!

Зрелище могло бы показаться смешным − седовласые, с седыми бородами люди идут или маршируют на месте, распевая эту наивную чепуху, если бы оно не было столь отвратительно.

Разнообразия ради они пели и другое, например:

А Грабелла вздернуть пора

На самый поганый сук!

Граждане Уиндли, теснее в круг!

Светер по праву одержит верх.

Когда они проходили мимо большой церкви на Кволити-стрит, стали бить часы. Часы эти били по четыре перезвона на каждые четверть часа. Сейчас было десять, и они пробили шестнадцать музыкальных тактов:

Дин-дон! Дин-дон!

Дин-дон! Дин-дон!

Дин-дон! Дин-дон!

Дин-дон! Дин-дон!

Пока часы били, люди в унисон скандировали: «А-дам Све-тер». Точно так же тори, должно быть, скандировали:

Гра-белл Округ-ленд!

Гра-белл Округ-ленд!

Гра-белл Округ-ленд!

Гра-белл Округ-ленд!

Вскоре город был затоплен лживыми брошюрками и оклеен огромными плакатами:

Голосуйте за Адама Светера!

Друзья рабочие!

Голосуйте за Светера и закон о трезвости!

Голосуйте за Светера − за свободную торговлю и дешевую еду!

или:

Голосуйте за д’Округленда − за тарифную реформу и Обилие работы!

Лозунг «Обилие работы» обладал огромной привлекательной силой для рабочих-тори. Казалось, они относятся к себе и своим детям как к некоему виду вьючных животных или машин, призванных работать для выгоды других. Они и не мечтали жить и пользоваться всеми благами цивилизации. Все их требования сводились к одному: Обилие работы.

Они маршировали по улицам, распевая свой гимн − «Парни, живо за работу» на мотив «Марш, марш, марш, ребята маршируют», а в перерывах трижды провозглашали: «Да здравствует сэр Грабелл, тарифная реформа и Обилие работы!»

Обе партии привозили наемных ораторов, которые разглагольствовали каждый вечер на каждой площади и на каждом углу центральных улиц с переносных трибун, с телег и фургонов. Тори утверждали, что либеральная партия в палате общин представлена одними негодяями и дураками, а либералы заявляли, что члены парламента-тори − дураки и мерзавцы. Множество богато одетых агитаторов в экипажах и автомобилях обрушились на Уиндли и выпрашивали голоса у живущих там бедняков рабочих.