Филарет Московский

Митрополит Серафим в своем ответе на письмо Филарета ссылался на произвол Шишкова и сам во многом недоумевал: «Вы спросите, почему русский язык не должен иметь места в катехизисе, а наипаче в кратком, который предназначен для малых детей… На сие и на многие другие вопросы я удовлетворительно Вам ответствовать никак не могу. Надеюсь, что время объяснит Вам то, что теперь кажется темно, а время сие скоро, по моему мнению, настанет. Будьте уверены, что я принимаю в Вас дружеское участие и искренно желаю Вам добра.

Я чувствую, что положение Ваше тяжело, и скорблю о сем от всего сердца, что не имею возможности облегчить Вас от бремени.

Итак, потерпи, пастырь добрый! Терпение не посрамит. Оно доставит Вам опытность, которая впоследствии времени крайне полезна Вам будет, что я имел случай сам над собою узнать».

Потерпеть пастырю доброму придется совсем чуть-чуть — всего каких-то тридцать четыре года!..

Он готов был смиряться и терпеть, как подсказывало ему сердце христианина, но нет-нет да и прорывалась обида. Филолог, редактор «Сына Отечества» Николай Иванович Греч, выпустивший «Учебную книгу российской словесности» и «Опыт краткой истории русской литературы», собирал материалы для словаря российских авторов и прислал письмо святителю Филарету с просьбой дать ему автобиографический очерк, на что владыка ответил: «Простите меня, что я умедлил ответом на сие. Не употреблю обыкновенного извинения делами. Справедливо сказать, меня отталкивала от сего дела мысль, к чему годится моя биография!.. Если Вам угодно иметь мою краткую биографию от меня, то вот она: худо был учен; хуже учился; еще хуже пользуюсь тем, чему был учен и учился; многа милость Господня и снисхождение людей». В этом звучит даже что-то детское, обиженное на всех: сами же говорите, что я плохой, так чего ж вам еще от меня надо!..

Под угрозой оказалось главное дело Московского Златоуста — разъяснение христианского учения пастве. Ему дано было проникать в суть христианских евангельских понятий, и он горел желанием делиться своим пониманием. Он видел, как часто люди, не понимая чего-то в Священном Писании, в некотором роде даже обижаются, если им, как малым детям, дают знать, что им не дано понимать всё. Это мало-помалу подтачивает основы веры, а в итоге может привести и вовсе к отвращению от Церкви.

Не лучше и то, когда люди начинают по-своему и зачастую весьма неправильно, толковать непонятные места Библии. Как в случае с «нищими духом» — ничего не читай, ничего не понимай, будь невежествен, вот тебе и нищий духом. Получается, Царствие Небесное наследуют полные невежды и профаны! Еще хуже, когда толкователями становятся руководители тайных обществ, сект, масонских лож. Нет, необходимо было пастырское объяснение, и Филарет считал бы себя преступником, если бы не давал оного. Почти каждая его проповедь несет в себе евангельское просвещение. Часто он берет темой для проповеди места из Писания, вызывающие недоумение и споры. Так, в канун нового, 1825 года в «Слове на Рождество Христово» он взял на себя ответственность толковать, почему в пророчествах сказано, что мессии нарекут имя «Еммануил», а Христа назвали «Иисусом».

— При сем рассуждении о точном исполнении пророческих слов, относящихся к Рождеству Господа нашего Иисуса Христа, может кто-либо спросить: почему не столь по-видимому точно исполнилось предсказание о Его имени? Поелику пророк Исаия преднарек Ему имя Еммануила: но вместо того ангел повелел нарещи Ему имя: Иисус.

«Иисус», по-еврейски «Йешу’а», означает «Спаситель». Слово «Еммануил» по-еврейски означает «С нами Бог». Евреи много веков ожидали Спасителя, коего называли Мессией. «Мессия», по-еврейски «маши’а», означает «помазанник». Им должен был стать царь из рода царя Давида, который спасет евреев от международного плена. Его явление означает, что с нами Бог и Спаситель. Вот только спасение через Иисуса произошло совсем не такое, какого ожидали иудеи. Они ждали, что явится помазанник, освободит от поработителей и сделает евреев поработителями других народов. Иисус же освободил евреев, а за ними и остальные народы от древних заветов вражды и взаимного порабощения, от закона «зуб за зуб, кровь за кровь», дав новый закон: «Возлюби ближнего», и даже более: «Возлюби врага своего».

И в своей проповеди Филарет проводит филигранную операцию по объяснению всего этого: