Филарет – Патриарх Московский 2 (СИ)

— Да, как-то так, — сказал он и чуть улыбнулся. — Но я вас пригласил, мистер Ченслер, не для знакомства с моим односолодовым виски, а для серьёзного разговора. Раньше у нас не получилось, но так сложилось, что сейчас этот разговор стал чрезвычайно актуальным.

— Что за разговор? — спросил английский резидент, холодея.

— Михаил Петрович 0Головин арестован и под пытками…

Сердце Ченслера снова остановилось.

— … и под пытками умер, не сказав ни слова.

Ченслер облегчённо выдохнул.

— Он принял яд. Вы ему дали?

Резидент покрутил головой.

— Ну, ладно. Это не важно. Главное, ни я, ни вы в пыточном листе не упомянуты.

Фёдор помолчал.

— Как-то так… Я выйду на секунду…

Фёдор вышел и вошёл с табуретом. Ченслер слушал и наблюдал за действиями пришельца с интересом, вглядываясь в него не понимая, почему этот молодой боярин ещё летом казался ему совсем юным. Да — высоким, но по-детски худощавым и нескладным. Может быть одежда? Сейчас она у него облегающая и какая-то излишне элегантная. Кафтан притален и достигает середины бёдер, рукава ровные без складок возле плеч, и — о, чудо! Рукава у кафтана, не привязанные на верёвочки, а пришитые! Ченслер увидел это, когда Фёдор снял высокую боярскую шапку и разгладил волосы, показав проймы1.

И пуговицы! Впереди на кафтане не шаровидные, а плоские серебряные пуговицы.

— «Ха! Они сделаны из голландских талеров!», — удивился и восхитился британец и согласился с тем, что Фёдора делает взрослее его необычная одежда.

Ченслер неоднократно видел во дворце королевы Елизаветы малолетних графов и герцогов, утянутых в дворцовые наряды с застёжками сзади, и те тоже выглядели очень взросло, но только спереди. Прямо как сорокалетние карлики и карлицы.

Но молодой боярин не выглядел карликом. Он был высок, строен и красив. Его вьющиеся, почти чёрные волосы, не лежали на плечах, как у большинства русов, а были коротко острижены по форме головы. Лицо было гладким. Ресницы большими, девичьими. Губы чётко очерчены.

Привычка Ченслера создавать мысленные портреты и запоминать их, сыграла с ним злую шутку. Видя сидящего напротив него молодого человека, он никак не мог «наложить на него» старый портрет Фёдора Захарьина. А ведь между встречами прошло всего шесть месяцев. Некоторое время «помучавшись» и, в конце-концов, отмахнувшись от сомнений, Ченслер спросил:

— О чём ты хотел поговорить со мной, Фёдор Никитич.

— Я? Поговорить? — Фёдор сделал удивлённое лицо, потом стукнул себя по лбу. — Ах, да! Дед ещё вначале лета предлагал мне платное сотрудничество с тобой и я, в принципе, согласился, но хотел обсудить лично с тобой цену вопроса. Но сейчас всё вдруг резко изменилось и нам надо всё начинать сначала. Я не знаю, актуально ли сейчас твоё предложение? Да и нужны ли Английской торговой компании такие, э-э-э, специалисты, как мой дед и я? Вот и всё.

Фёдор снова пожал плечами.

— Ха! — хмыкнул Ченслер. — Вот и всё!

Он покачал головой и повторил:

— Вот и всё…

Ричард не верил в чудеса, но похоже, что одно из них вдруг свершилось. Вместо того, чтобы висеть на дыбе и рассказывать русскому царю про козни, приготовленные им, Ченслером, с помощью русских подручных и по одному выдавая их, крича от боли, к нему пришёл первый советник царя и говорит, что давно готов с ним сотрудничать на платной основе и дело только в «цене вопроса», как он сказал. В «цене вопроса»… Что за русский язык?! Откуда берутся эти новые словосочетания?

— Ты видишь, — вдруг заговорил снова Фёдор, — если я тебе не нужен, я не пропаду. Кабак уже даёт неплохой доход. Те людишки, коих я отобрал для сбора слухов и для охраны доставки сообщений, мне пригодятся для других нужд. Я же воевода. Так что, я не пропаду, не бойся. Только давай определимся по-быстрому. Я и так уже заждался, пока вы проснётесь. Сам уже успел выспаться. Хочу домой. Не люблю ночевать на чужих кроватях. Если подумать надо, — думай, мне не к спеху. У меня своих дел по самое горло.

Ченслер поднялся с лежанки и подошёл к продолжавшему сидеть на табурете Фёдору. Ноги в сапогах слегка затекли и шёл он на своих кривых кавалерийских ногах, как хорошо заработавшая за ночь публичная девка. Так же удовлетворённо и с таким же трудом переставляя ноги. Ричард часто видел таких женщин в Англии, подрабатывавших в джентльменских «кофейнях». Их почему и называли «публичными», что других женщины в мужские кофейни не ходили. Ченслер вспомнил это, представил не однократно виденную им картинку, и улыбнулся.

— Спасибо тебе, Фёдор Никитич. Твой дед был нам верным союзником. Он хотел отъехать в Англию и забрать тебя с собой. Продолжи дело своего деда и твоя служба английской короне не останется без достойного вознаграждения. Думаю, тот патент на баронский титул, что я привёз твоему деду, можно будет переписать на тебя. Не думаю, что его сыновья, приняли бы его. Но, как ты понимаешь, титул надо ещё заслужить.

Ченслер говорил пафосно, но вдруг услышал, как Фёдор хмыкнул.