Филип Дик: Я жив, это вы умерли

Совершенно очевидно, что медиумы, ясновидящие, парапсихологи в целом опираются на сведения, которые им неосознанно предоставляют сами клиенты, на широко известные факты, которые, будучи представленными в нужном свете, могут произвести впечатление откровения, и наконец на интуицию — если промахнулся, быстро переходи к другому, если нет, ты выиграл. Однако всякий, кто хоть раз общался с ними (если нет, то ему действительно не повезло), знает: даже если вы во всем разобрались с точки зрения логики, все равно остается некий необъяснимый осадок, какая-то мелочь, необязательно значимая, о которой парапсихолог, по идее, не должен бы знать, и совершенно непонятно, как это могло стать ему известным. Это волнующе, но не настолько, чтобы изменить ваше мировоззрение или хотя бы заставить вас поставить ржавый гвоздь на какую-либо форму оккультизма. В тот вечер тень Джима Пайка-младшего при посредстве старой покровительницы ИРА намекнула на некую ритуальную, но сугубо личную шутку, которую Фил и Нэнси сыграли с хозяином одного из ресторанов в Беркли, заподозрив, что тот работает на КГБ. Впоследствии в течение нескольких недель Фил пытался найти рациональное объяснение тому факту, что медиум из Санта-Барбары смогла узнать об этом. И в конце концов решил, что хозяин ресторана действительно был из КГБ, да и медиум тоже, после чего забыл об этом деле. Впрочем, эта деталь прошла незамеченной для Пайка и Марен, которые были слишком взволнованы встречей с душой Джима-младшего, вновь повторившего родным, что он их прощает и желает им счастья. Что же касается «подлинности» христианству, увы, на этот счет душа хранила молчание.

Несколько недель спустя, несмотря на великодушное прощение Джима-младшего, Марен, которая страдала от рака и которую епископ собирался бросить, тоже покончила жизнь самоубийством. Марен использовала для этого коктейль из таблеток, в употреблении которых она (как Дик и как, впрочем, и сам епископ), была столь опытна. Секонал, амитал, дексамил — сколько раз Филип тайком брал их из аптечки своей тещи и епископа?

Трагическая судьба Марен сильно потрясла Дика еще и потому, что в самом начале их знакомства эта женщина казалась ему непоколебимой скалой, воплощением силы и надежды, которые дарили христианские добродетели. Услышав о ее смерти, Филип понял, что колесо повернулось, положив конец благоприятному циклу, короткому промежутку времени, когда он и его соратники были счастливы. Черная завеса простерлась над пылкой беспечностью шестидесятых годов, которые он так любил. С тех пор как ЛСД запретили, стали рассказывать все больше и больше историй о неудачных психоделических путешествиях, как если бы Палмер Элдрич, используя запрет, встал на перекрестке Хейт-Эшбери, колыбели невинной цивилизации хиппи. Приверженцы ЛСД организовывали процессии на улицах, в парке Золотых Ворот, колотя в барабаны и повторяя мантру «ОМ», в надежде прогнать плохие вибрации. Но все было тщетно. Теперь появились и покойники. Говорили, что мафия взяла под свой контроль рынок наркотиков и без стеснения сбывала всевозможную отраву. Окружающие вели себя так, как будто ничего не произошло, но Филип Дик знал, что червь уже заполз в плод.

Однако никогда его собственный мир не казался таким стабильным. Внешне сорокалетие добавило ему веса, мудрости, осмотрительности. Никаких бурь. Женщина, которую он любил, ждала от него ребенка. Они переехали в более просторный дом. Филип Дик становился известным, его все чаще переводили на другие языки. Благодаря приличным гонорарам, он смог осуществить заветную мечту — мечту ребенка и вместе с тем остепенившегося человека — и заказал огромный бронированный, огнеупорный металлический шкаф, в который собирался сложить все те богатства, что таскал за собой с тех пор, как ушел от матери: рукописи, письма, редкие пластинки, коллекции марок, иллюстрированных и научно-фантастических журналов, которые уже давно стали раритетами.

Однако, когда ему наконец доставили этого монстра, который, без ящиков, весил триста пятьдесят килограммов и должен был занять целую стену в его кабинете, радость Филипа была омрачена приступом тоски. Купив такую вещь, вы уже не сдвинетесь с места, все кончено, якорь брошен. Затем Дик вспомнил, что дракону Фафниру из оперы Вагнера «Кольцо Нибелунга» предсказали смерть и рассеивание его сокровищ, и его стало одолевать противоположное чувство: теперь он боялся не пресыщенности, а утраты. Желая помочь грузчикам, Дик заработал грыжу, что он расценил как знак божественного неодобрения. Не приобретайте богатств. Все, чем, как вы думаете, вы владеете, будет у вас отнято.

Мин-и, сказала «Ицзин», поражение света.