Филипп Август

– Справедливое наказание за его измену, – заметил Филипп, потом, обратив взгляд к центру армии, продолжал: – Что за странная суматоха царствует в неприятельском войске, как раз против нас? Где императорское знамя, что сделалось с Оттоном?

– Отгону много причинила хлопот Марониль Мальвуазен и Жерар ла Трюи, – отвечал Гийом де Барр со смехом. – Я подозреваю, что он не совсем доволен своими соседями. Но известно ли вам, государь, что в вашем шлеме торчит осколок копья?

– Мы после вынем его, Гийом, а теперь надо идти в атаку: ряды неприятеля разорваны, солдаты дрогнули духом – еще атака, и победа за нами. Ну-ка, Куси, ступай вперед со своими копьеносцами, а вы, мои храбрые дружины, достойно поддержите этого благородного рыцаря. Ну, господа, вперед!

Эта была критическая минута. Граф Брабантский все еще сражался с англичанами на левом крыле, хотя граф Солсбери был сбит с лошади воинственным епископом Бовезским, но Оттон сумел сомкнуть свои отряды, которые и теперь были вдвое многочисленнее королевских войск. Но атака, произведенная по приказанию Филиппа отборными рыцарями с храбрыми городскими ополчениями, решила дело: немцы были разбиты наголову, поражение их было полное, а беспорядок так велик, что сам Оттон едва не попал в плен. Тогда левое крыло, видя себя покинутым на произвол судьбы, начало отступать, но в строгом порядке.

Сражение продолжалось шесть часов, и, когда центр союзников бросился врассыпную, число пленников было так велико, что король Филипп не решился продолжать преследования. Он приказал отозвать назад передовые отряды, и трубы к пяти часам вечера протрубили сбор. Французы торжествовали великую победу при Бувине, которая в течение многих лет не имела себе равных в истории.

Глава XXVIII

Шум и суматоха сражения утихли, порядок был восстановлен, и победоносная армия расположилась по берегам реки. Тогда только Филипп Август возвратился в свою палатку.

Когда оруженосцы сняли с него доспехи, он приказал им оставить его в покое. Испытав столько волнений, столько тягот и трудов, он отчаянно нуждался в отдыхе.

Неизмерима была его радость. Король чувствовал, что разбив страшный союз и нанеся ему такое кровавое поражение, он в то же время заставил замолчать всех своих недругов.

Медленно прохаживался он по своей палатке, вызывая воспоминания обо всем, что выстрадал в продолжение года: унижение, которое папа заставил его вынести, вынужденная разлука с Агнессой; козни Иннокентия Третьего, который до сих пор не собирал консистории, хотя назначенный срок подошел к концу, измена мятежных баронов, смерть Артура. Вдруг с гордым достоинством он откинул голову и сказал:

– Теперь настала моя очередь: мщение в моих руках! Агнесса, скоро мы соединимся. Когда я опять сожму тебя в своих объятиях, то посмотрим, найдется ли еще дерзкий прелат или принц, который осмелится вырвать тебя из них? Да, наступил день моего торжества!

Когда пришел оруженосец с докладом о прибытии гонцов из Лилля и других городов, король приказал впустить баронов и рыцарей, которые толпами собирались поздравить его с победой.

С истинным величием и благосклонной приветливостью король вышел к ним навстречу и каждого приветствовал заслуженными похвалами.

– Благодарю вас за мужественное содействие, герцог Бургундский, – сказал он. – Если мы одержали ныне великую победу, то вам принадлежит изрядная доля славы. Епископ Бовезский, клянусь честью, секира в ваших руках имеет еще более силы, нежели епископский посох. Надеюсь, однако, что вы нашли в Евангелии текст, который позволяет прелату проливать кровь врагов своего государя?

– Государь! я не проливал крови, – отвечал прелат. – Важно вкладывать в слова истинный их смысл: сокрушать не значит резать.

– Само собой разумеется, – кивнул король с улыбкой. – И не мне оспаривать значение, которое принесло нам столько пользы… Граф Шампанский, мой юный друг, вы достойно заслужили рыцарские шпоры! Гийом де Барр, ты один стоишь всех рыцарей круглого стола… Ну а ты, Пьер де Дре, который весь свой век жалуется, – сегодня первый раз в жизни ты должен быть доволен: судьба не отказала тебе в случае отвешивать удары направо и налево.

– Государь, я воспользовался этим, – согласился рыцарь, – и весьма доволен, как вы справедливо заметили.

– По крайней мере, можно быть довольным – я видел тебя в деле, и не сплоховал. Ах, Куси, мой храбрый Куси, дайте-ка мне вашу руку: я оскорбил вас перед сражением, а вы отплатили мне благородством! Да, справедливо было сказано: дай Бог, чтобы у меня было побольше таких изменников как вы! Но я сообщу вам новость, которая вознаградит вас за легкомысленное слово. Теперь, господа, мы будем принимать изменников и определять их судьбу.

Филипп отдал приказание пажу, и пленников привели в шатер.

Первым был граф Солсбери. Боясь, как бы он не воспользовался беспорядком, неизбежным в сражении, его связали и в таком виде привели к королю Филиппу.