Филипп II Македонский

До нас не дошло никаких остатков языка, который мог бы называться «древнемакедонским», и крайне маловероятно, что если бы македоняне писали на каком-то своем языке, от него не сохранилось бы ни одной надписи. Таким образом, скорее всего, учитывая наличие местных особенностей в их материальной культуре, македоняне говорили на местном диалекте греческого языка, принадлежавшем, по-видимому, к числу эолийских наречий.[906] Нам известно, например, что имена, начинающиеся на Бил- и Билист-, представляют собой македонские эквиваленты распространенных греческих имен на Фил- и Филист-.[907] А в 330 году, когда Филота, начальник конных гетайров, был осужден за измену, Александр упрекнул его в том, что он не говорил в свою защиту по-македонски. Кроме того, Александр перешел на македонский, когда призывал свою стражу во время пьяной перепалки с Клитом в Мараканде в 328 году.[908] Существование в Македонии особого диалекта едва ли удивительно: к югу от Олимпа их было также немало. Впрочем, вероятно, отдаленность от остальной Греции и соседство с многочисленными варварскими племенами оказали свое влияние на македонское наречие. Предположительно, греки его не понимали и потому называли живших там людей «варварами». Итак, у нас достаточно оснований для того, чтобы считать македонян греками.

Приложение 3 Македония до Филиппа II

Традиционные враги

На протяжении VIII и VII веков многие области, позднее вошедшие в состав Македонии, были заняты иллирийцами, обитавшими в северо-западной части (карта 2). Единого государственного образования, которое можно было бы назвать Иллирией, не существовало; за власть боролись разные племена (дарданы, тавлантии, яподы и т. д.), а греки именовали всех их просто иллирийцами. Начиная с IX века они значительно расширили свои владения,[909] но положение изменилось с приходом династии Теменидов из Аргоса около 650–640-х годов. При Пердикке I македоняне захватили ряд областей, которые ранее подверглись сильному иллирийскому влиянию,[910] включая Пиерию, Боттиею и Эги (Вергину). Эги стали македонской столицей. Тем не менее набеги иллирийских племен оставались главной угрозой для Македонии даже при Филиппе II; чуть меньшую опасность несли вторжения пеонов, занимавших долину Аксия к северу от македонских границ.

Амбиции таких городов, как Афины и Фивы, начиная с V века также постоянно доставляли неприятности Македонии.[911] Афиняне заключили союз с Аминтой I (около 540–498 гг.) и не оставляли попыток укрепить свое влияние в македонских областях. Особенно упорно они стремились вернуть себе свою бывшую колонию Амфиполь в нижнем течении Стримона, которую потеряли в 424 году, и с тех пор вся их политика на севере сводилась к достижению этой цели. Греческие города Фермейского залива (в Нижней Македонии) выплачивали дань Афинам за членство в Афинском союзе и потому были до некоторой степени независимы от македонских царей. Кроме того, афиняне использовали их в качестве собственных баз.

К востоку от Македонии лежала Халкидика (карта 2). Этот полуостров был процветающим и густо населенным регионом благодаря своим гаваням, природным ресурсам (лес, золото, серебро, медь и свинец) и плодородной почве. Поскольку македонские порты были расположены на берегу Фермейского залива и, таким образом, на большом удалении от главных морских путей, которые шли из Черного моря через фракийский Херсонес (полуостров Галлиполи) до острова Эвбея в Эгейском море и далее, то для ввоза и вывоза товаров македоняне использовали преимущественно халкидские порты. В 432 году главным городом Халкидики стал Олинф, который позднее возглавил Халкидский союз. Он чеканил собственную золотую и серебряную монету с головой Аполлона на лицевой стороне и трезубцем на оборотной. В 379 году спартанцы и македонский царь Аминта III заставили Халкидский союз самораспуститься, однако он был восстановлен спустя два года и вступил в союз с Афинами.[912]

Первые попытки стабилизировать положение