Филипп IV Красивый. 1285–1314

Самым удивительным в этом деле остается то, что ничего не просочилось ни о заседаниях совета, ни о королевском решении. Если и были утечки и если секретная информация доходила до Жака де Моле, он пренебрегал ею, будучи уверенным в своем положении, а если нет, то поведение Филиппа Красивого по отношению к нему рассеивало его подозрения. Вся операция была проведена Ногаре в тайно, тихо и безошибочно. Никто не знал об инструкциях, которые специальные комиссары должны были дать бальи и сенешалям. Эти инструкции, однако, были размножены в большом количестве несколькими клерками и оставались абсолютно секретными. Никому не сообщалось о их содержании, и никто не о чем не узнал. Инструкции состояли из двух частей: неумолимого, пламенного, категоричного обвинительного заключения и приказа об аресте с подробными и точными инструкциями по применению. В обеих частях можно распознать методичный ум Ногаре и его особенное красноречие, но в них также можно обнаружить своего рода личную ненависть. И, конечно же, рыцари-тамплиеры воплощали в себе все то, что Ногаре ненавидел больше всего: благородство в его лучшем проявлении, самоотверженность, самопожертвование, гордость от того, что они являются последними защитниками духовно-рыцарского образа жизни, действия и мышления. Они были, если хотите, Дон Кихотами веры, превосходными, смешными, трогательными, ненавистными, потому что они были адептами недостижимой мечты, другими словами, полными антиподами Ногаре.

Его обвинительное заключение начиналось так:

"Горькая вещь, прискорбная вещь, вещь, о которой ужасно думать, ужасно слышать, отвратительное преступление, вещь совершенно бесчеловечная, действительно, чуждая всему человечеству, благодаря сообщению нескольких заслуживающих доверия лиц, достигла наших ушей и поразила нас большим изумлением и заставила нас содрогнуться от страшного ужаса. И взвешивая ее тяжесть, безмерная боль нарастает в нас тем более жестоко, что нет сомнения в том, что шок от чудовищности преступления переполняет нас до предела, что она является оскорблением божественного величия, позором для человечества, пагубным примером зла и всеобщим скандалом…"

Не стоит заблуждаться, Ногаре не увлекался лиризмом. Просто в самом начале, необходимо было нанести удар, так сказать, взять слушателя за горло, ибо он мог быть другом тамплиеров, иметь среди них родственника, относиться к ним с большим уважением, возможно, восхищаться ими.

Он продолжал: "Не так давно, по донесению заслуживающих доверия лиц, до нас дошло, что братья ордена Храмового воинства, скрывающие волка под личиной агнца, и, под одеянием ордена, жалко оскорбляют основы нашей веры, снова распинают в наши дни Господа нашего Иисуса Христа, уже распятого ради искупления человечества, и наносят Ему оскорбления худшие, чем те, которые Он претерпел на кресте, когда, войдя в орден и совершив свое исповедание, им представляется Его образ, а они с ужасающей жестокостью трижды плюют Ему в лицо. После чего, лишенные одежды, которую они носили в мирской жизни, обнаженные, и находящиеся в присутствии того, кто их принимает, или его заместителя, они целуются им, в соответствии с одиозным обрядом их ордена, сначала в кобчик, затем в пупок, и, наконец, в рот, к стыду человеческого достоинства. И после того, как они оскорбили божественный закон такими мерзкими начинаниями и отвратительными поступками, они обязывают себя, по обету своей профессии и без страха оскорбить человеческий закон, отдаться друг другу, не отказываясь, как только от них этого потребуют последствия порока ужасного и страшного наложничества. Вот почему Божий гнев обрушивается на этих сынов неверности. Эти грязные люди оттолкнули источник животворящей влаги, заменив почитанием изваяния золотого тельца и поклоненим идолам…".

Далее Ногаре объяснил, что король не хотел признавать подобные обвинения; он считал, что они исходят от "яростной зависти, жала ненависти, алчности, а не от пылкой веры, или чувства милосердия". Он благочестиво открыл свои сомнения святому отцу Клименту, продолжая при этом свое расследование. Чем дальше шло расследование, тем больше выяснялась истинность обвинений. Столкнувшись с этими доказательствами, король больше не мог колебаться, если только он не предаст свою миссию верного сына Церкви. Здесь мы видим смешение правды и лжи, а также черный юмор Ногаре.

Затем он перешел к сути вопроса:

"Следовательно, мы, утвержденные Господом на наблюдательном посту королевского преосвященства для защиты свободы веры Церкви, мы поручаем вам и предписываем вам неукоснительно, арестовать всех без исключения братьев упомянутого ордена, держать их в плену, оставив для суда Церкви, и следить за тем, чтобы они не были убиты, конфисковать их имущество, движимое и недвижимое, и держать это конфискованное имущество очень строго под вашей рукой, без какого-либо использования или опустошения…".