Филипп IV Красивый. 1285–1314

В булле Ad providam Christi Vicarii[326], датированной 2 мая следующего года, Папа передал имущество Ордена госпитальерам, чтобы оно могло быть использовано для возвращения Святой земли. Единственным исключением были владения тамплиеров в Кастилии, Арагоне и Португалии, которые были переданы другим орденам, вобравшим в себя бывших тамплиеров. Поэтому с материальной точки зрения дело тамплиеров оказалось для Филиппа Красивого менее успешным, чем он надеялся. Но в конце концов его чиновники изъяли все наличные деньги, продали скот, инструменты и даже черепицу и шифер со зданий командорств и их пристроек. Заброшенные земли и пустующие здания были возвращены, не без труда, ордену госпитальеров.

Между тем, епархиальные комиссии не прекратили свою работу; они продолжали судить тамплиеров как частных лиц, и исчезновение ордена не остановило разбирательства. В зависимости от случая, бывших тамплиеров оправдывали и отпускали, либо приговаривали к тюремному заключению, иногда пожизненному. Что делали освобожденные? Почти все они были бедны: при вступлении в Орден они передали свое имущество родственникам. Они зарабатывали на жизнь, как могли, поступали в другие монастыри (когда их принимали), уходили на покой к своим семьям (если те могли позволить себе принять их) или становились скитальцами, их горечь делала их страдания и деградацию еще более мрачными. Климент V оставил за собой право судить сановников Ордена: Жака де Моле, Гуго де Пейро, Жоффруа де Шарне и Жоффруа де Гонневиля.

18 марта 1314 года все четверо были выведены из тюрьмы и приведены на площадь перед Нотр-Дам де Пари, чтобы услышать приговор, вынесенный им апостольскими делегатами, среди которых был архиепископ Санса, их враг. Там было большое скопление людей. Вид четырех сановников с их клочковатыми бородами и волосами, изможденными и потрепанными, вызывал сострадание. Они смиренно повторяли пройденный урок. В последний раз они публично признались в преступлениях Ордена, не упустив ни одного. Несомненно, им обещали легкое наказание, возможно, даже свободу, в обмен на их покорность. Это было просто еще одно унижение после многих других! Затем они узнали, что апостольские делегаты приговорили их к пожизненному заключению…

Ярость и гордость Жака де Моле внезапно вырвались наружу. Он провозгласил, он кричал перед кардиналами и жителями Парижа, что Орден невиновен, что преступления, в которых его обвиняли, были ложью, что Устав тамплиеров был святым, прекрасным и католическим, и что он заслуживает смерти, потому что, будучи недостойным, из-за страха перед мучениями и обмана папы и короля, он сделал ложные признания! Гуго де Пейро вторил своему магистру и также кричал о своей трусости и невиновности Ордена. На мгновение кардиналы растерялись, но быстро взяли себя в руки. Двое тамплиеров были переданы королевскому прокуратору. Они, конечно, отправили бы их на костер как рецидивистов, но Филипп Красивый используя внезапную враждебность парижан оперативно ускорил процесс. Он приказал, чтобы Жак де Моле и Гуго де Пейро были сожжены в тот же вечер на острове посреди Сены, недалеко от королевского сада: скорее всего это сегодняшний сквер дю Вер-Галант. На их казни присутствовал Жоффруа Парижский, королевский служащий. Он приводит подробности казни, которые невозможно найти ни в одной другой книге, потому что они исходят от свидетеля. Он рассказывает, что Жак де Моле, увидев столб, снял с себя одежду и остался в рубашке, с радостным лицом. Его привязали к столбу.

Он сказал:

… seigneurs, au moins,
Laissez-moi joindre un peu mes mains
Et vers Dieu faire m'oraison[327].

Согласно Жоффруа, он также сказал:

Que tous ceux qui nous sont contraires
Pour nous en auront à souffrir.

И он попросил бы, чтобы его лицо было обращено к Богоматери:

… et je vous prie
Que devers la Vierge Marie,
Dont Notre-Seigneur est né,
Mon visage vous me tourniez…
En cette foi je veux mourir…[328]

Согласно другому рассказу, когда пламя охватило его, мастер закричал:

"Тела принадлежат королю Франции, а души — Богу!" Гуго де Пейро умер с тем же героизмом и той же гордостью. Рев пламени заглушил их последние крики. Два обугленных тела рассыпались в прах под ледяным взглядом Филиппа Красивого. Какое значение для него имело то, что Жак де Моле и его спутник были мучениками! С этого момента Орден прекратил свое существование. Возвышенный протест магистра еще больше заслонил тайну, в которой в ту мартовскую ночь был погребен Орден.

Но общественное мнение начало сомневаться в доброй воле короля и подозревать зловещую правду. "И миру — великая битва", — заявляет Жоффруа Парижский, который завершая свой рассказ говорит: