Филологическая герменевтика

Поэтому конечная социальная цель филологической герменевтики – помочь коммуникации людей в разнообразнейших герменевтических ситуациях, включая и «чтение в душе» при рецепции речевых и других произведений культурной и коммуникативной деятельности других людей, преодолеть непонимание человека человеком. Педагогическая позиция в герменевтической деятельности (см. ниже) предполагает научение коммуникантов рефлексии: чтобы отреагировать на объективную сторону герменевтической ситуации («Что он хочет передать?»), необходимо отреагировать и на субъективную сторону ситуации («Знаю ли я это, и каким образом я это знаю?»). В этой связи герменевтическое исследование должно установить, каким образом протекает рефлексия, каким _{19}образом понимание ведет к толкованию (и толкование – к пониманию), каким образом совмещается освоение объективности сообщаемого (например, «Петр добр») и субъективности сообщающего (например, каков тот, кто говорит: «Петр добр»). Совмещение этих двух сторон в понимании текста – превышение пределов того, что в нем непосредственно содержится – необходимым образом варьирует оптимумы понимания: выход к смыслу через содержание текста и выход к содержанию через смысл текста. Конечная цель филологической герменевтики – сделать так, чтобы это всегда умели делать все.

Значение этого требования трудно переоценить: ведь «человек повсюду имеет дело с текстом, так как реальный объект дан ему лишь на уровне обихода или узкой специализации» (Дридзе, 1976, 121). В человеческой деятельности очень заметную роль играют и понимание текстов, и производство текстов, подлежащих чьему-то пониманию. Поэтому текст – не только отражение действительности, но и ее часть, причем социально очень важная. Когда говорится о языке как действительном сознании, имеется в виду, разумеется, не langue («язык как система отношений»), а langage как вся речевая деятельность, иначе говоря – деятельность по производству и приему произведений речи, т.е. вербальных текстов: функция отражения принадлежит не системе языка (langue), не акту соединения звуков, слов и пр. (parole) по правилам этой системы, а именно произведению речи как факту целенаправленной и сознательно направляемой коммуникативной деятельности человека. Именно в тексте, а не в языковой системе опредмечена человеческая субъективность. Когда говорят, что язык – объективатор субъективности (напр., Cassirer, 1923, т. I, 208 сл.) и стараются подтвердить это этимологически, на деле все же апеллируют к древним текстам, а не к синхронным срезам древних периодов языковой системы. Тенденциозное непризнание разницы между langue и langage служит основанием для многочисленных теорий о том, что объективное отражение действительности человеком невозможно, поскольку действительным сознанием является якобы именно языковая система, а при этом в языке хопи – одна система, в английском – другая (гипотеза Сепира – Уорфа), поэтому общее объективное понимание текстов якобы недоступно людям. Этим теориям нельзя отказать в остроумии, но от этого они не перестают быть ошибочными.

В описанной ситуации серьезнейших теоретических противоречий _{20}неявным образом сложилось несколько трактовок самого понятия «текст» от более широких до более узких. Все они существенны для филологической герменевтики, хотя она, как дисциплина, собственно филологическая, непосредственно занимается только вербальными текстами. Самая широкая трактовка понятия «текст» заключается в том, что текст выступает как общее название для продукта человеческой целенаправленной деятельности, т.е. как материальный предмет, в генезисе которого принимала участие человеческая субъективность. При узкой трактовке текст выступает как произведение речи. Методологически очень существенно, получаются ли существенные определения «текста в узкой трактовке» на основе существенных определений «текста в широкой трактовке» (первый случай) или же, наоборот, существенные определения «текста в широкой трактовке» вытекают из рефлексии над опытом оперирования текстами, взятыми в «узкой трактовке» (второй случай). Особенно важно это различие в связи с отношением к категории опредмечивания.