Филологическая герменевтика

Влияние агерменевтизма часто чувствуется и в работах филологов. Отмечают (напр., Ricoeur, 1977), что научной филологической герменевтике противостоит абсолютизированный структурализм, рассматривающий текст как машину, функционирующую исключительно по своим внутренним законам, безразлично к субъективности продуцента и реципиента, осваивающих социальную действительность. В герменевтическом философствовании, распространяемом международным журналом Semio_{43}tica, любой текст трактуется как единый знак «особого мира». Вся деятельность понимания и интерпретации текста трактуется как простое декодирование в рамках «грамматики повествования» (Todorov, 1968), основанное на хранении в памяти человека конечного числа корреляций между смыслами и знаками, а не как деятельность по освоению идейно-художественной содержательности, отражающей содержательность действительного мира. Например, понимание острот Остапа Бендера якобы протекает по предустановленному «набору правил» – «Понимаю, что остроумно, ибо вижу перед собой знак, состоящий из совмещения архимотива "Сфера интеллекта" с архимотивом "Классические образы и ситуации"». Этот рецепт отнесен к следующему восклицанию Остапа Бендера: «Гомер, Мильтон и Паниковский! Теплая компания!» «Логика» исследователя здесь проста: раз язык есть система знаков, то и текст есть система знаков, а человек есть «знакоиспользующее животное». Задан знак – будет и реакция (т.е. то, что в нормальном словоупотреблении называют пониманием). Путь к пониманию – всегда один – без выбора ситуаций, техник и стратегий деятельности, без эмоций и значащих переживаний. Здесь теоретик герменевтики уподобляется средневековому францисканскому монаху, имеющему готовые ответы на все вопросы. На вопрос о том, как человек добывает хлеб насущный, францисканский монах отвечает всегда одинаково: «Трудом и молитвой». Между тем в действительности освоение материальной основы своего бытия люди выполняют всеми вообще доступными им средствами и способами: добывают, обрабатывают, перерабатывают, обменивают, участвуют в обмене пассивно, институируют отчужденные от себя учреждения для этого обмена, воруют, эксплуатируют, обманывают, поступают честно, защищают существующий строй, заменяют общественно-экономические формации, принимают наследство, приумножают его или растрачивают и вообще делают все, что могут. Так и в случае с освоением содержательности текстов. Здесь тоже делают всё, что могут, а отнюдь не ограничиваются единственным приемом «соотнесения знака с психическим образом». Прием этот существует, но вовсе не является единственным для всех герменевтических ситуаций.

В теоретических обоснованиях филологической герменевтики существует также направление, настаивающее на своей враждебности позитивизму – уже упоминавшаяся философская герменевтика. Глава направ_{44}ления Х.Г. Гадамер настаивает на том, что философская герменевтика является демократическим направлением современной мысли. Он справедливо отмечает, что современный капитализм делает все возможное для того, чтобы лишить народные массы самой возможности понять общественные явления с помощью текстов действительной культуры: мощный риторико-пропагандистский аппарат навязывает трудовым массам мнение власть имущих. Не вызывает сомнения и правильность предложения Гадамера дать всем людям способность «спасительной рефлексии» – мощного орудия против всеподавляющей силы, заключенной в буржуазных средствах массовой информации (Gadamer, 1975).

От автора таких деклараций можно было бы ожидать, что он будет настаивать на превращении процесса понимания в средство, выводящее массы людей к объективному и истинному знанию. Однако вместо этого вновь выступает агерменевтизм, хотя и в другой редакции. Если, по учениям позитивизма, к объективности в понимании нельзя выйти потому, что «нет души», то в философской герменевтике – потому, что «есть душа». Эта «душа» якобы и делает всякое понимание лишь пониманием собственной субъективности человеческого индивида. Эта субъективность – как будто справедливо настаивает Гадамер – исторична (Gadamer, 1973). Исторично всё: и человек, и текст, и язык, и понимание. На этом основании Гадамер выдвигает «исторический аргумент»: понимание никогда не может совпасть ни с замыслом автора текста, ни с первоначальным пониманием текста современниками. При этих декларациях ссылаются на диалектику.