Философ и теология

Я не думаю, что читатель будет рассержен, если я опущу подробный отчет о всех интеллектуальных приключениях, которые в конечном счете позволили мне разобраться в этой путанице. Хочу, однако, обратить внимание на тот факт, что именно история завела меня в заблуждение и она же помогла мне от него избавиться. Мое первоначальное решение приложить к изучению Фомы Аквинского, св. Бонавентуры и других теологов те же методы, которые Люсьен Леви-Брюль и Виктор Дельбо использовали при изучении Декарта, Юма и Канта, не было свободно от известной доли наивности. Это означало бы, что мы воспринимаем этих теологов, как философов, предрешая, тем самым, конечный результат. Однако и эта ошибка в перспективе была по-своему полезна. Я всегда с уважением относился к принципу, выработанному моими учителями в Сорбонне, который заключается в том, что при изучении истории философии не следует самому выдумывать учение, чтобы затем приписать его тому философу, о котором идет речь, но, напротив, следует говорить только о том, что без сомнения является мыслью и словом изучаемого философа. Отказаться от выдумок, чтобы лучше понять — этим великим правилом следует руководствоваться тем, кто занимается историей идей. Именно вследствие того, что я начал рассматривать св. Фому Аквинского, как философа, в конечном счете мне пришлось признать, что он не был таким же философом, как другие. Поэтому меня очень радует то обстоятельство, что я не уступил тем критикам, которые единодушно упрекали меня за то, что я изложил философию св. Фомы в теологическом порядке. Я не мог поступить иначе, поскольку в противном случае потребовалось бы, за отсутствием необходимого образца у самого св. Фомы, выдумать порядок изложения его учения, чтобы затем приписать его св. Фоме Аквинскому. Те, кто гордится умением делать это, начинают обычно с того, что сводят учение св. Фомы к учению Аристотеля, после чего можно без особого труда изложить ее в той очередности, которую придал своей философии сам Аристотель; в этом, кстати, заключается еще одна причина того, что столь многочисленные «томисты» не заметили самого глубокого смысла доктрины своего учителя. Впрочем, как бы ни были велики заслуги схоластики, она никогда не достигала блестящих успехов в историческом отношении. В глубине души схоласты немного презирают историю и не доверяют ей. В Сорбонне ей уделяют больше внимания, и это способствует правильному пониманию учения св. Фомы. Нельзя истолковывать теологию так, как если бы это была философия; однако,при помощи одного и того же метода можно понять и то, что теолог называет «теологией», и то, как философ понимает философию. Вот почему однажды мне пришла в голову мысль, что необходимо лучше изучить понятие «теология» у св. Фомы; первым результатом проделанной в этом направлении работы было разрушение широко распространенной иллюзии относительно истинной природы этой дисциплины.

Господствует представление— по крайней мере, так говорят — согласно которому любой вывод, посылки которого чисто рациональны, принадлежит философии. Это совершенно верно, но обычно к этому добавляют, что этому виду рассуждений, поскольку он относится к философии, в теологии нет места. Говоря другими словами, любое теологическое заключение должно вытекать из силлогизма, в котором хотя бы одна посылка основывается на вере.

Такое понимание теологии правильно в том, что касается части утверждения, однако,оно оказывается недостаточным, когда речь идет об отрицании. Нельзя сомневаться в том, что предметом изучения сверхъестественной теологии является то, что дано в Откровении, или, иначе говоря, то, знание о чем человек может получить только путем Откровения. С другой стороны, данные в Откровении истины могут быть получены только через веру. Поэтому совершенно прав будет тот, кто скажет, что любое теологическое рассуждение отталкивается от веры и, следовательно, законно только для тех, кто верует. Но это всего лишь одна сторона вопроса, поскольку Из того факта, что заключение, опирающееся на веру, не может принадлежать философии, не следует того, что чисто рациональное рассуждение не может принадлежать теологии. Напротив, в самой сущности теологии схоластического типа заложено то, что она широко и свободно призывает на помощь философские рассуждения. Это схоластическая теология, поскольку она отталкивается от веры, но в трм, что касается свойственного ей применения философии это — схоластическая теология. Эту особенность можно понять только в том случае, если мы попытаемся разделить вместе со св. Фомой его ощущение абсолютной трансцендентности теологической науки по отношению ко всем прочим наукам, в том числе и по отношению к естественной теологии или метафизике. Прошу позволения у читателей настаивать на этом, так как речь идет об очень простой для понимания идее, которую, тем не менее, многие не захотят принять. Впрочем, для того, чтобы привыкнуть к ней, требуется время.