Философ, которому не хватало мудрости

А впрочем, отчего же этот последний год он так часто повторял студентам слова Марка Аврелия, что запомнил их наизусть? Не для того ли, чтобы убедиться в этом самому? А не были ли они действительно адресованы именно ему?

— Тебе нужно больше сотрудничать с нами, — сказал Кракюс с упреком. — Так продолжаться не может. Мне надоело, что я должен с трудом все из тебя вытягивать.

Сандро не сводил глаз с птицы. Он едва подавлял в себе желание схватить Кракюса за шиворот и вышвырнуть за порог. Но он чувствовал себя таким неповоротливым и тяжелым, словно его тело весит несколько тонн. Он был неспособен даже на малейшее движение.

Ах, если бы он был этой птицей. Легкой, свободной, свободной в своих движениях, свободной в жизни… Если бы он мог улететь и изменить жизнь.

Кракюс вздохнул. Вздох, невыносимый до отвращения.

— Черт, ведь мы для тебя стараемся. Ты этого захотел! Это твою жену убили, не мою.

К гневу Сандро добавилась острая боль. Ситуация становилась невыносимой, нестерпимой. Он хотел бы никогда не приезжать сюда, в эти адские джунгли, где он стал пленником, пленником своего измученного разума и опустошающих эмоций, пленником своих замыслов и их грубого исполнителя. Ему не следовало покидать Нью-Йорк, город, который он ругал, когда жил там, но которого ему стало так не хватать, когда он оттуда уехал. Нужно было заканчивать как можно скорее, потом уехать далеко-далеко от этих проклятых индейцев, подальше от этого вредоносного леса и никогда больше не видеть Кракюса.

Кракюс… Впервые он услышал это имя по телефону, когда говорил со страховой компанией журнала, где работала его жена, после того как безуспешно отлавливал их две недели. Две нескончаемые недели, когда он напрасно ждал ее возвращения. Целых две недели ушло, чтобы убедить журнал хоть что-нибудь сделать. Затем появилась эта команда, которую набрал страховой агент, отправившаяся на ее поиски, которая нашла ее на расстоянии одного дня пешего хода от деревни после ее ночного бегства. Она была уже при смерти от перенесенных мучений. И умерла на обратном пути…

Грохот перевернувшейся табуретки. Кракюс поднялся уходить.

— Подожди, — сказал Сандро, продолжая смотреть на птицу.

Кракюс постоял несколько секунд, потом снова сел.

Сандро сглотнул слюну. Он чувствовал, как кровь пульсирует в венах.

— Мы обрушим на них такое бедствие, что будет хуже малярии и лихорадки денге, вместе взятых.

В хижине повисла тяжелая тишина. Птица вспорхнула и исчезла.

Сандро перевел взгляд на Кракюса и сказал:

— Мы пошатнули их доверие к миру, пичкая их плохими новостями. Мы подорвали их веру в самих себя, оценивая их по поступкам, результатам, сравнивая их между собой. Они уже не любят собственное тело. У них больше нет связи с природой, нет бога, нет настоящих отношений между собой. Они боятся других. Они утратили счастье наслаждаться текущим моментом, они постоянно думают о прошлом и мечтают о будущем… Теперь, когда их жизнь утратила привлекательность, когда они в конфликте со всей землей, предложим им решение, которое они обязательно примут. Они уцепятся за него, как утопающий в Амазонке хватается за бугристый хвост первого попавшего каймана, чтобы не утонуть в коричневых водах… — Сандро отвел глаза и продолжал: — Мы заставим их поверить, что обычные предметы имеют колдовскую силу для их затуманенных душ. — Он запнулся, почувствовав внезапную боль в животе. Глубоко вздохнул и закончил: — Поскольку их жизнь стала пустой — без красоты, любви, совести, чувств, — им захочется чем-то эту пустоту заполнить. И тогда мы насытим их жизнь бессмысленными… материальными ценностями.

Боль вернулась с новой силой. Он слегка наклонился вперед и подождал, закрыв глаза. А когда открыл, Кракюса уже не было. Он ушел, ничего не сказав.

На другой день Сандро вышел с первыми лучами солнца. Боль, которая мучила его ночью, стала еще более резкой, и теперь ему казалось, что он задыхается. Ему хотелось глубоко вздохнуть и пройтись на свежем воздухе.

Спящая природа, застигнутая врасплох бледным светом зари, была тиха и спокойна. Убаюканная еще прохладным воздухом, она была окутана легким туманом. Ночные хищники уже попрятались в свои норы, а дневные еще не проснулись.

Сандро поправил шляпу и сделал несколько шагов под деревьями, пытаясь забыть о боли. Слабый запах влажного мха витал в воздухе. Внезапно он замер. Шелест листьев чуть дальше, справа. Он задержал дыхание и стоял, не шелохнувшись, несколько секунд, вглядываясь в непроницаемую стену растений, откуда послышался шум.

Потом он увидел ее в нескольких шагах. Элианта. Она шла к деревне, ее стройное тело плавно скользило между ветками и лианами. Через секунду она повернула лицо к нему, и он подумал, что она его увидела. И тогда его охватила печаль, взгляд затуманился, он увидел женщину грустную и несчастную, и его боль в один миг усилилась, как будто отравленная игла, вылетевшая из сарбакана[6], вонзилась в его живот, изливая внутрь свой яд, распространяя глубокую тревогу, которая пробирала до самых дальних закоулков души.