Философия

И так мы пытали нашего бубличника и узнали немало любопытного, не относящегося к шайке. Между прочим что в Константинополь привозится немало оружия, по-видимому, советского происхождения и по всем данным для русских беженцев. Вы не откажетесь признать, что в снабжении белых оружием красных есть своя прелесть; в течение войны мы снабжали, впрочем, наших противников медью и кормили их, эти факты отрицать не приходится, деньги повсюду деньги… Я думаю, впрочем, что советское правительство не знает, что его оружие идёт беженцам, так как продаёт его кемалистам[183]. И сколь кемалисты ни нуждаются в оружии, чтобы устоять против греков, они, тем не менее, это оружие продают (тоже не лишённое прелести явление) и поставляют в Константинополь. Мы не нашли ещё, что делают русские с этим оружием, но вся эта картонная история была, по-видимому, попыткой обмануть нас, что, мол, у них нет никакого оружия…

– Простите, полковник, – снова заметил Ильязд, – но я откровенно думаю, что вы ошибаетесь. Устроители шествия были достаточно умны, чтобы позволить себе такой грубый приём. Очень уж нарочито всё было. Я думаю, что они хотели избегнуть наказания, как вы это заметили сами. Впрочем, если они не могли надеяться обмануть вас, они могли обмануть турок.

– Я же полагаю, что вы всё осложняете и смешиваете разные вещи, – заявил толстый француз, достаточно нахлебавшийся алкоголя. – Всё проще, чем вы думаете. Группа молодёжи решила свалять дурака (все участники нашествия молодые люди), вот и всё, а если Белая армия продолжает вооружаться, то тем лучше, достанется большевикам, которые с их продажей останутся в дураках. К чёрту всю эту историю, поговорим о другом, – и он пошёл рассказывать о русских публичных домах.

Ильязд удивился, что никому не пришло в голову, что турки, сами турки, быть может, более замешаны в дело, чем кто-либо другой. Во-первых, почему это туземная стража оказалась снятой в часы нашествия, а в полицейском управлении были наготове достаточные силы, чтобы явиться на место происшествия ровно через пять минут после шествия. И потом Синейшина. Никто не заинтересовался этой личностью, хотя Ильязд всем подробно рассказывал о причинах путешествия в Софию. Что Синейшина неспроста выбрал время за полчаса до нашествия, какие могли быть сомнения? И потом его внезапное исчезновение. Ильязд, впрочем, никому не сказал, что он знает о Синейшине, ограничившись восторгом по поводу его остроумного анализа планов Айя Софии, но он сам был убеждён, что Синейшина был зачинщиком этой истории, спровоцировал русских и потом исчез при их появлении. Но почему спровоцировал на валяние дурака, а не на нашествие, дающее основания для вмешательства полиции и суда?

Суваров был также убеждён в виновности Синейшины. Когда они покидали военную школу, он так и сказал Ильязду:

– Ваш великан начинает меня забавлять. Несомненно, это он накрутил эту историю. Но чего ради? Ради собственно удовольствия, странная личность. Вы были правы, он заслуживает внимания.

Ильязд по обыкновению только на третий день сообразил, что события, свидетелем коих ему довелось быть, не лишены значения. Только после того как в течение трёх дней он твердил, как попугай, всё одну и ту же фразу и ту же историю из разговоров полковника, ему показалось, что нельзя всё это оставить без последствий и следует всё выяснить, начиная с исчезновения Синейшины, разговоры которого про Айя Софию были настолько занимательны, что Ильязду хотелось дальнейшего раскрытия тайн. В этот вечер он сделал необходимые рисунки[184], проверил построения Синейшины, убедился, что так и есть, соотношения площадей действительно таковы и при построении квадрата, равного пяти, направление храма действительно должно соответствовать тому, что есть, убедился, что всё это не болтовня, как выкладки Озилио, соответствует действительному положению светил, и после этого решил действовать.

На следующий день, воспользовавшись воскресеньем, он поехал к Хаджи-Бабе. Тот встретил его жёсткими упрёками. Зачем, спрашивается, понадобилось Ильязду лезть в эту историю с богословским спором?

– И о том, что вы мой друг, – подумавши, – эфенди. Что за ваши промахи отвечаю и я. Я вам оказал доверие, вы тут жили, потом уехали. Превосходно. Ведите себя как вздумается там, в Пера, но зачем показываться здесь? Да ещё в такой подозрительной компании.

– Вы говорите о Мумтаз-бее?

– А о ком же? Эта птица никакого не заслуживает доверия, и кто знает, чего он добивается. Спросите кого-либо из духовных. Разве это его дело – защищать Айя Софию? Он не шейх и не имам. Если хотел что-нибудь объяснить вам, мог обойтись без шума. Нет, этот мирянин чего-то добивается, хотя даже не побывал в Мекке. Спросили бы раньше меня, чем вести знакомство.

– Я ехал с ним вместе из Батума.

– Ну и что же из этого? Думаете, дельный человек. А Сумасшедший, думаете, сам явился? Он у него на службе. Но это глупости, что русские явились без приглашения. Ведь они вместе связаны, тёмная история.