Философия и культура

Некоторым естественникам это, может быть, и нравится, ибо льстит их самолюбию. Я думаю, что, пока мы не выполним свою специальную работу, т. е. не восстановим полностью классическое теоретическое наследие диалектики, всё действительное богатство логических категорий, любая наша попытка вмешиваться в развитие естествознания останется попыткой с негодными средствами.

Очень важно позаботиться и о самом широком издании классиков мировой философии, которое было искусственно прервано в 1938 году. Наш народ заслужил то, чтобы иметь на своем родном языке все сокровища мировой философской классики. Это очень важно для повышения уровня теоретической культуры не только философов, но и самых широких кругов нашей партии.

Раздел V. Что же такое личность?

Несомненное и сомнительное в размышлениях Э.Майра

Несомненно: нет двух одинаковых особей. Несомненно: каждый индивидуум уникален и отличается по большому числу морфологических, физиологических и психологических признаков от всех других индивидов. Это бесспорный эмпирический факт и не менее бесспорная теоретическая истина. Вряд ли можно отыскать два совершенно одинаковых листка на дереве (и даже в целом лесу) или две абсолютно идентичные песчинки на пляже. Известно, что для всех ферми-частиц (электронов, протонов и многих других) действует принцип Паули, согласно которому две частицы не могут находиться в одном и том же квантовом состоянии.

Бесспорно и то, что равенство есть всегда и везде «равенство вопреки явной неидентичности». Уже в математике осмысленное употребление понятия (и знака) равенства предполагает очевидную разницу между приравниваемыми выражениями и их предметами: 2 · 2 = 4, a² + b² = c², Е = mc² и т. д., ибо 4 = 4 — это не равенство, а тавтология, выражающая тождество знака самому себе и не выражающая отношения этого знака к чему-либо другому. Поэтому равенство тем содержательнее и богаче в научном смысле, чем больше явных различий оно выражает, предполагает и собою охватывает, связывая в нечто единое, будь то три отрезка прямой в составе прямоугольного треугольника или скопление камешков на морском берегу, человек как биологический вид или «ансамбль» микрочастиц. Равенство вообще обрисовывает лишь предел, границы, внутри которых существует неравенство.

И наоборот, бессмысленно говорить о неравенстве, не указывая его границ, т. е. не очерчивая того предмета, внутри которого выявляется это неравенство. Бессмысленно ведь рассуждать о неидентичности монголоида и, скажем, сфероида или астероида. Неравенство или неидентичность, о которых имеет смысл говорить в науке, — это всегда и повсюду неравенство вопреки (а может быть, благодаря?) определенной идентичности, т. е. внутри границ, очерчивающих это разнообразие.

Этого никогда не следует забывать, ибо в противном случае вы всегда рискуете незаметно для себя перешагнуть в соседний род различений, совершив элементарную логическую ошибку, например приняв чисто историческое различие между людьми за их биологически врожденное различие, тем самым чисто социальную характеристику человека вы подмените его биологической характеристикой. Эту элементарную логическую ошибку совершил когда-то сам «отец логики» — Аристотель, посчитавший, что разделение людей на рабов и свободных есть различие «по природе», а не «по установлению». Вспомним, что основоположник научной физиологии высшей нервной деятельности столь же неосторожно объявил чисто профессиональное различие между людьми науки и людьми искусства прямым выражением особенностей их мозга.

Тут-то и заключается главная теоретическая трудность, главная проблема, требующая максимальной осторожности: существует ли сколько-нибудь однозначная корреляция между биологическими различиями внутри вида homo sapiens и теми различиями между индивидуумами, которые вызваны социальными (культурно-историческими) обстоятельствами их развития?

Конечно же неосмотрительным (и неточным) было бы разграничение, согласно которому все морфологические особенности списываются по ведомству биологических, а функциональные и психологические характеристики относятся к категории социальных. Так просто дело не обстоит уже в отношении морфологии. Ведь невозможно же отрицать тот факт, что многие морфологические особенности индивидуума представляют собой следствия того образа жизни, который данный индивид вынужден был избрать под давлением внешних обстоятельств, а вовсе не по предначертанию его генотипа. Так, сутулость чиновника или гипертрофированная мускулатура чемпиона-гиревика, гибкость тела акробата или кривые ноги жокея — всё это благоприобретенные особенности, которые придётся отнести в разряд социальных, хотя они зафиксированы не только функционально, но даже и анатомически, и непосредственно выступают как явно биологические.