Философия и культура

Что же говорить в таком случае о чисто функциональных особенностях, о различиях между индивидуумами? О тех различиях, которые непосредственно связаны с работой мозга — органа, даже анатомически окончательно оформляющегося лишь в постнатальный (и весьма длительный — до 12-летнего возраста) период своего развития? Известно, что в момент рождения младенца далеко не закончена еще миграция клеток, образующих те макро- и микроструктуры мозга, которые ответственны за выполнение специфически человеческих функций, в особенности — высших психических функций.

Совершенно очевидно, что процесс формирования мозговых механизмов, особенно тех систем, которые обеспечивают осуществление внешних функциональных отправлений человеческого организма, протекает под достаточно жестким контролем со стороны социально (но никак не генетически) зафиксированных условий жизнедеятельности. Здесь функция активно создает соответствующий орган, и никак не наоборот. Тут функцию, т. е. извне, со стороны наличной культуры, заданную форму жизнедеятельности, приходится рассматривать как причину определенной структуры органа, его морфологических и функциональных характеристик, особенностей, возникающих в пределах генетически предусмотренных («генетически дозволенных») путей его развития.

Генетически зафиксированная программа развития мозга ответственна скорее не за различия, не за прижизненно складывающиеся особенности этого органа, а за сохранение видовых (общечеловеческих) особенностей, отличающих мозг любого человека от мозга особи любого другого вида. Но ведь основная особенность биологии человека заключается именно в отсутствии заранее предопределенной генами специализации в направлении к тому или другому определенному способу жизнедеятельности. Врожденная организация тела особи максимально пластична и именно потому оставляет максимум простора для прижизненно возникающих в ней вариаций. Биологически человек приспособлен к любой экологической нише именно в силу того, что не приспособлен ни к одной из них в частности.

Эта диалектически парадоксальная черта биологии человека, связанная с его «привилегированным» положением на лестнице эволюции и чрезвычайно остро, точно сформулированная Э. Майром («человек, так сказать, специализировался в направлении деспециализации»), как раз и составляет, по-видимому, то естественное (ни от каких социальных различий не зависящее) основание, на которое может и должна опираться идея социального равенства людей. Это, само собой понятно, не только не исключает, но, напротив, предполагает максимальное разнообразие вариантов индивидуального развития.

Биологически каждой особи вида homo sapiens присуща своего рода деспециализированность органов, обеспечивающих внешнюю деятельность, и резонно полагать, что именно эта деспециализированность составляет главное условие возникновения того широчайшего спектра специализаций (и неразрывно связанных с ними психических различий), который наблюдается в культурно-историческом развитии человечества.

С этой точки зрения приходится существенно по-иному, нежели это делает Э. Майр, расценивать роль и значение биологических различий между особями вида homo sapiens в процессе его становления. Прежде всего, следует заметить, что биологические различия между индивидуумами (в отношении органов высшей нервной деятельности, разумеется, а не в цвете волос или рисунка пальцевых линий) сколько-нибудь строго можно зафиксировать лишь сразу же после рождения, когда они еще не «искажены» воздействием факторов, имеющих уже не биологическую природу. В противном случае вы всегда рискуете принять за биологические различия нечто совсем иное, а именно биологически зафиксированные социальные различия, связанные с особенностями той культурной среды, внутри которой возникает и формируется психофизиология младенца.

Именно изучение однояйцевых и разнояйцевых близнецов, на которых чаще всего ссылаются сторонники гипотезы о генетической обусловленности психических особенностей, дает основание полагать, что роль врожденных сходств и различий между близнецами неуклонно уменьшается с возрастом, или, точнее говоря, с усложнением форм жизнедеятельности и соответствующих им психофизиологических механизмов.