Философия имени

Получивши это явление сущности, называемое нами общим именем эйдоса, мы начинаем его анализировать. Он – живое движение на фоне строжайшего оформления. Вечно тождественный сам себе, он вечно отличается сам от себя – в этом и заключается его жизнь. Он – подвижной покой самотождественного различия, данный как некая единичность. Тогда возникает противоположность сущего и несущего в сфере сущности, антитеза смысла и меона, в результате взаимоопределения которых получается триипостасное единство сущности (с определениями как «в ширину», так и «в глубину») – на фоне четвертого и с выражением в пятом начале. Эта триадичная диалектика обнаруживает то, что сама сущность есть не что иное как имя. Имя, слово, есть как раз то, чтó есть сущность для себя и для всего иного. Сущность есть имя, и в этом главная опора для всего, что случится потом с нею. Сущность есть a) эйдос. Но этот эйдос соотнесен с алогическим инобытием, и потому как бы заново нарисован, но уже алогическими средствами. Следовательно, он, а вместе с тем и сущность есть b) символ. Но этот символ, который именно сам себя соотносит с собой и с иным, а не кто-нибудь иной это делает. Следовательно, он есть абсолютное (или его степень) самосознание, т.е. миф. Отсюда сущность есть c) миф. Но эйдетически выраженная символическая стихия мифа и есть имя, слово. Следовательно, сущность есть d) имя, слово.

Если сущность – имя, слово, то, значит, и весь мир, вселенная есть имя и слово, или имена и слова. Все бытие есть то более мертвые, то более живые слова. Космос – лестница разной степени словесности. Человек – слово, животное – слово, неодушевленный предмет – слово. Ибо все это – смысл и его выражение. Мир – совокупность разных степеней жизненности или затверделости слова. Все живет словом и свидетельствует о нем. Мир держится именем первой пентады.

d)

Сущность определяет сама себя, не нуждаясь ни в каком другом определении. Сущность, содержа в себе все моменты определения, предполагает лишь окружающий ее меон, как свет предполагает тьму, чтобы быть светом. Но тьма не есть бытие, и потому сущность, хотя и окружена меоном, не определяется им фактически и причинно; она определена им сущностно, т.е. свет и тьма предполагают одно другое взаимно. Между ними нет никакого причинного взаимоотношения, или взаимоотношения по бытию.

Но вот сущность захотела, кроме себя, еще и иного. Как может получиться это иное как факт? Ведь тьма не есть факт – наряду со светом смысла. Факт иного может получиться только тогда, когда смысл, сущность перейдет в иное, оставаясь, как была и раньше. Иное должно отразить на себе сущность, и сущность, определенная сама собою, должна заново определиться – уже во тьме абсолютного меона. Таким образом, получается два разных определения сущности: одно определение ее как сущности, независимо от тьмы меона, определение при помощи меона, входящего в самую сущность, сущностного меона; другое – определение самоопределенной сущности заново, уже в абсолютном меоне, когда возникает разная по степени определения, степень сущего. В самоопределенной сущности не может быть степеней сущего; меон там – лишь начало координированной раздельности; в новом меональном определении сущности она делается уже разной в смысле степени сущего, в отношении степени самого смысла и осмысленности.

e)

Итак, сущность со своими эйдосом, меоном и т.д. вступает в «иное». Получается иная сущность (по отношению к первоначальной), которая, однако, в то же время есть не что иное как та же самая сущность, но только данная в виде разных степеней сущего. Отсюда получаются для абстрактного ума антиномии, которые для диалектики суть, однако, необходимые звенья единого целого. Разумеется, подробно развитая антиномика возможна только при условии подробно же развитой диалектики, почему мы и откладываем ее до другого раза. Но в этом предварительном диалектическом анализе полезно привести хотя бы только примерные антиномии. Вот они – в интересующем нас сейчас вопросе.