Философия красоты

Лехин скажет, что именно в деньгах, и возможно пригрозит разделом фирмы, как раньше, хотя сам прекрасно понимает, что без Аронова он никто, так, рядовой бизнесмен.

С одной стороны, новый Проект начинать рановато, вон, даже портрет не написан. С другой… уж больно хороша Танечка, а дети взрослеют быстро. Чуть потяни время и на нежной коже появятся прыщи, волосы потемнеют, черты лица огрубеют, а тело утратит ту непередаваемую хрупкость черт, свойственную лишь юным ангелам. Или поработать пока с Ксаной, а идею с девочкой-моделью отложить на будущее? А вдруг он потом не найдет нужный материал?

Сложно, ну почему каждый раз приходится все обдумывать, оценивать, правильнее было бы сказать «расценивать». Почему он не может работать без оглядки на деньги, и делать лишь то, что хочется. А если запустить два проекта сразу? Ксана и Танечка… Тьма и свет…

Нет, это уже было, опять же в схему не вписывается Шерев. А если Шерева убрать?

– Надо думать, – сказал Аронов вслух, и Зеркало понимающе улыбнулось. Оно любило новые знакомства.

Химера

Я все-таки позвонила Эгинееву. Возвращаться домой не хотелось, а бродить одной по улицам, что может быть скучнее. Эгинеев, как мне показалось, обрадовался. Хотелось бы, чтобы эта радость предназначалась не Химере с ее маской, дрессированными ужимками и тщательно подобранными нарядами, а мне, Оксане. Странно, но до этого момента я верила, что я-Оксана и я-Химера – понятия равнозначные, а на самом деле…

На самом деле Химера была прекрасной, таинственной и недоступной – Аронов постарался, а Оксана – никому не нужной.

Эгинеев подарил белую розу на толстом колючем стебле, а я не могла отделаться от мысли, что цветок предназначался ей, Химере, что в мою сторону Эгинеев и не глянул бы.

– Что-то случилось? – Спросил он. – Ты сегодня не такая.

– А я вообще не такая.

Хотела сказать «не такая, как ты себе придумал», но промолчала. Кэнчээри ведь не виноват, что у меня вдруг раздвоение личности началось. Лучше вообще тему сменить.

– Слушай, а как тебя называют? Ну, Владимир – Володя или Дима, а Александр – Саша, а Кэнчээри как?

– Никак, наверное, – он смутился. – Верка называет Кэном или Эриком, но мне не нравится, а на работе, уж не знаю почему, Николаем. Хотя чаще по фамилии. Неудачное у меня имя.

– Аронов считает, что имя человека определяет судьбу, к тому же терпеть не может всяких Маш-Оль-Татьян. Если уж берет на работу девушку с обычным именем, то требует, чтобы под псевдонимом работала, иначе никак.

– у каждого свои тараканы…

– Что?

– Ну, поговорка такая есть, что…

– Знаю, недавно слышала от… одного человека. Как расследование?

– Продвигает. – Туманно ответил Эгинеев, то ли он был настолько профессионалом, что не желал делиться информацией даже со мной, то ли просто сказать было нечего. Да и разговор сегодня как-то не клеился, Кэнчээри-Коля думал о чем-то своем, я тихо страдала от чувства неполноценности… А тут еще погода испортилась: расшалившийся ветер норовил забраться под пальто, колючие снежинки царапали кожу, а подошвы модных ботинок скользили по ледяной корке. Эгинеев, как истинный джентльмен, предложил даме руку, но о продолжении прогулки и речи быть не могло.

– Зайдешь? – Предложила я, добравшись, наконец, до дома, Эгинеев согласился. Запоздало кольнула мысль о встрече с Иваном, который вроде бы как числится в официальных ухажерах, но потом я подумала, какого черта мне продолжать этот фарс? Перед кем? Перед Шеревым, который и так знает, что наши с ним высокие отношения – сказка для репортеров? Перед Эгинеевым, который этого не знает и будет страдать, хотя совершенно подобного обращения не заслуживает…

Кажется, подобная мысль пришла в голову и Эгинееву.

– А это удобно? – он смотрел на дверь квартиры так, будто за ней скрывался по меньшей мере огнедышащий дракон. Смешно. Меня никто никогда не ревновал, Славка не в счет, потому как ревновал не меня, а свой устоявшийся образ жизни.

– Удобно. С Иваном познакомишься, если, конечно, он дома.

– Что-то не тянет знакомиться.

– Иван – классный, вот увидишь. А вообще это все выдумка, что у нас с ним роман, Аронов решил, что так меня легче будет раскрутить, понимаешь? Иван ведь знаменитость, к тому же женатая, отсюда интерес к нему и ко мне заодно. Реклама. На самом деле отношения у нас чисто платонические, но это секрет.

– Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, – пробурчал Эгинеев, не могу понять, поверил он мне или нет. Хотя его проблемы, я-то правду сказала.

Дверь была открыта, ну да, Иван же у нас ничего не боится, да и квартира чужая, пусть грабят.

– Ксана домой вернулась! – Он, будто ничего не произошло, валялся на диване с бутылкой в обнимку. Понимаю, игра в алкоголиков продолжается.

– Кого это ты привела? Не боишься, что Аронов ругаться станет? Наш Никуша гостей не любит… Ладно, ладно, не надо меня взглядом дырявить, уже умолкаю и удаляюсь…

– Куда?

– Дела, милая, дела… Но ты не скучай, я обязательно вернусь. Как погода? – Вопрос адресовался Эгинееву, и тот вежливо ответил.

– Холодно.