Философия красоты

– Плохо. Ненавижу холод. И еще самолеты. Все, не скучайте, ведите себя хорошо, скоро вернусь…

Все-таки он был хорошим парнем, Иван Шерев. Готова поклясться, что не было у него никаких дел, и ушел он лишь потому, чтобы не ставить меня в неловкое положение.

А разговор снова не ладился. Я смотрела на Эгинеева и думала о Аронове, которому совершенно точно не понравится моя самодеятельность. И злиться Ник-Ник станет не потому, что Кэнчээри из милиции, а потому, что я раскрыла великие Ароновские тайны постороннему человеку.

– Значит, обман? – Эгинеев первым нарушил затянувшееся молчание.

– Что?

– Ваша любовь, про которую все газеты пишут, это обман?

– Да.

– Это подло.

– Почему?

– Просто… Ну люди же верят в одно, а на самом деле это неправда. Я не знаю, как объяснить, но это подло. – Эгинеев был категоричен, он хмурился, вздыхал и с несчастным видом оглядывался по сторонам. Обстановка раздражает? Ну да, к ней нужно привыкнуть. Впрочем, удобный момент сменить тему, разговаривать о квартире безопаснее, чем о наших с Иваном отношениях.

– Странная у меня квартира, правда?

– Не то слово. – Эгинеев улыбнулся. А улыбка ему идет, надо сказать, но как-то неудобно. – Мрачно здесь, как…

– В склепе, – подсказала я.

– Ну почти, я вообще-то не то хотел сказать, но… подходит.

– Аронов старался.

Снова молчание, будто затронули тему, одинаково болезненную и для меня, и для Эгинеева. Аронов, Аронов, Аронов… куда ни плюнь, всюду Аронов. Мое лицо, моя квартира, моя работа, мой предполагаемый любовник – за все это следует благодарить Ник-Ника, только что-то не хочется.

За три с половиной года до…

Франция восстанавливалась после войны медленно и мучительно. Разруха, смерть и воспоминания не желали отступать, пожалуй, тяжелее всего было именно с воспоминаниями. Именно воспоминания диктовали моду.

Шик. Блеск. Музыка. Веселье. Все, что угодно, лишь бы забыть.

А эта свадьба была самой шикарной, самой блестящей, самой странной свадьбой года тысяче девятьсот девятнадцатого. Репортеры, фотографы и даже специально нанятый кинооператор старались запечатлеть торжество в мельчайших деталях. Почти тысяча приглашенных, два оркестра, семь поваров, вино, шампанское, коньяк и сигары, бриллианты и жемчуга, невообразимо дорогие наряды и модные прически. Все, что угодно, лишь бы оградить себя от болезненного прошлого.

На этой свадьбе не было места тяжелым воспоминаниям, зато хватало места для разговоров. О, какие это были разговоры…

Неизвестно, что вызывало большее удивление: возраст жениха, красота невесты или сам факт свадьбы. Алан Депмье славился своими миллионами и скверным характером, о невесте же никто прежде не слышал.

Адетт… Какое претенциозное имя!

Адетт Адетти – это уже почти на грани пошлости.

Впрочем, никто из присутствующих не рискнул бы проявить невежливость по отношению к невесте Алана Депмье. Старик злопамятен, сегодня ты недостаточно искренне улыбнешься его новоявленной супруге, а завтра окажешься на улице, потому как банк в срочном порядке отзовет выданный ранее кредит. Или сорвется выгодный контракт, или подведет ранее надежный подрядчик… С Аланом Депмье шутки плохи.

– Наверняка какая-нибудь выскочка с окраин. Нищая танцовщица или даже официантка! – Остервенело шептала леди в модном платье, прикрывая лицо веером. – Не удивлюсь, если она не француженка!