Философия красоты

На стекле остались опечатки моих ладоней. Клинику оплатил Лехин, но на этом благотворительность закончилась. Ни у Аронова, ни у Лехина не нашлось времени на то, чтобы навестить меня. Да и если разобраться, то они совсем не обязаны были навещать, я же не родственница, не подруга, я – бывший проект, вещь, о которой в силу сложившихся обстоятельств нельзя просто забыть. Единственными же посетителями были репортеры и милиционеры, право слово, не знаю, кто хуже. Наверное, все-таки репортеры, во всяком случае, следователя не интересовало, испытывала ли я сексуальное возбеждение в тот момент, когда убийца ножом рисовал на моей коже.

Шум в газетах поднялся невероятный, как же, Иван Шерев, заслуженный, уважаемый, обожаемый Иван Шерев и убийца, в это сложно поверить. И люди не верили, газеты пестрели «письмами от читателей», опросами общественного мнения, обещаниями провести «независимое расследование» и выпадами в сторону «прокуратуры, порочащей имя известного человека».

В палату заглянула Элечка, милая девочка и ко мне относится хорошо, мы с ней даже подружились.

– К тебе посетитель.

– Репортер?

– Неа.

– Значит, из милиции.

– Говорит, что из милиции, но… – Элечка скорчила рожицу. – Какой-то он не такой…

Он и в самом деле был не таким, во всяком случае, не таким как я привыкла. Толстый ангоровый свитер придавал Эгинееву сходство с медведем, а круглые очки на носу смотрелись и вовсе потешно.

– Не знала, что у тебя проблемы ос зрением.

Он смутился, покраснел и неловко сунув в руки пакет, пробормотал.

– Это тебе. Здравствуй.

– Здравствуй.

– Вот… решил навестить…

– Я рада. – Чувствовала я себя хуже нету, как-то сразу осознала собственную ущербность и неприякаянность. Пустая палата, ни цветов, ни открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления, ни фруктов, ни журналов, ничего свидетельствующего, что обо мне не забыли.

– А у тебя тут… мило.

– Лехин оплатил.

– А… понятно. Марат Сергеевич в этом плане правильный человек.

– Может быть.

Странный у нас разговор, разговор ни о чем. Эгинеева понимаю, чувство долга и все такое, но потом он уйдет, а мне станет больно, гораздо больнее, чем сейчас, и это будет другая боль, проклятая, ядовитая, вероятно, мне даже покажется, что зря я тогда не спрыгнула, но потом боль уйдет и кощунственная мысль вместе с ней.

Чтобы отвлечься от неправильных мыслей, я заглянула в пакет. Внутри лежала коробка, а в коробке маленькое, в полторы мои ладони, дерево, самое настоящее дерево с толстым, покрытым золотисто-бурой корой стволом, причудливо изогнутыми ветвями и совсем уж крошечными – как только рассмотреть – листочками. Чудо росло в плоском горшке, размером чуть больше пепельницы.

– Что это?

– Бонсай. Я сначала цветы хотел купить, а потом увидел и… – Эгинеев запнулся, не зная, что дальше сказать. Дерево я поставила на тумбочку возле кровати, оно замечательное, такое маленькое и такое настоящее, живое. Но разговор следовало продолжить, и я спросила:

– Как расследование.

– Потихоньку, – Эгнеев поправил съезжающие очки. – Мария Аронова во всем созналась, причем сама, безо всякого давления. Истеричная дамочка. Представляешь, она покаялась даже в том, что убила Августу Подберезинскую, якобы ревновала ее к Лехину и хотела оградить любимого от домогательств.

– Лехину?

– Я сам удивился. Маша твердит, что у Августы роман был именно с Лехиным, а Аронов прикрывал парочку, в принципе, это не так и важно, результат-то один. Маша утверждает, что хотела лишь испугать, что в лаборатории тиатонин не хранили вместе с ядоми и поэтому она не знала, что от одной капли умереть можно, но я не верю. Во всяком случае, Сумочкина она отравила вполне сознательно, и Марата Сергеевича тоже не по ошибке убить хотела. Опять же глупо, если она его любила, то зачем убивать?

– Действительно, зачем? – Теперь мне было интересно, настолько интересно, что жалость к себе исчезла. Эгинеев улыбнулся, чувствует мой интерес.

– Вычислив в Шереве убийцу, Маша не побежала с донесением в милицию, более того, она постаралась использовать ситуацию в собственных интересах. Представь, Шерев убивает Аронова, а виноватым выставляет Лехина, но если Лехин станет все отрицать, а он бы непременно все отрицал, то в деле сыщутся нестыковки, на которые могут обратить внимание. А вот если Лехин умрет, то соответственно ничего отрицать не сможет. Идем дальше. Кому принадлежит «л’Этуаль»?

– Лехину и Аронову.

– Не совсем так, владельцы «л’Этуали» – Лехин, Аронов и Шерев. Теперь смотри – после смерти Аронова его долю наследует супруга, Шерев свою часть так отдаст, Маша в своей власти над ним не сомневалась, а что касается Лехина, то родственников у него нет, поэтому у бывшей супруги были неплохие шансы. Я тебе говорил, что Маша успела побывать замужем сначала за Лехиным, и уж потом за Ароновым?

– Не говорил.

– Еще и с Шеревым когда-то роман крутила…

Эгинеев замолчал и молчание это мне не понравилось.

– А как ты вообще догадался, что это Иван?

– Ну… понимаешь… это вроде озарения… у меня сестра есть…

– Верочка.