Философия оптимизма

Понятие стиля физического мышления было предложено в начале 50-х годов Паули и Борном, назвавшими так сравнительно устойчивые особенности физических теорий, определяющие или по крайней мере ограничивающие возможные прогнозы дальнейшего развития физики[95]. Если взять наиболее радикальные изменения стиля физического мышления, то они, по-видимому, совпадут с изменением научного мышления в целом и, более того, с некоторыми существенными изменениями цивилизации.

Какие черты характеризуют современный стиль физического мышления?

Во-первых, интегральный подход к частным решениям, пересмотр основ картины мира для решения наиболее актуальных конкретных проблем. Уже говорилось, что физика стоит сейчас перед вполне конкретной проблемой устранения физически бессмысленных бесконечных значений массы и заряда, которые получаются, коща учитывают взаимодействие частицы с вакуумом. Но устранение бесконечных значений, причем физически осмысленное устранение, а не простой рецептурный математический прием, требует решения таких коренных вопросов, как объединение теории относительности и квантовой механики в единой теории элементарных частиц.

Интегральный характер современного стиля научного мышления сочетается со стремлением к однозначным результатам. Древности было свойственно широкое интегральное представление о мире, натурфилософские догадки, охватывавшие все мироздание. Но это были именно догадки, они не были однозначными, да, пожалуй, и не стремились к однозначности.

Со второй половины XVII в. выводы науки приобретают строгий и экспериментально проверяемый характер, во всяком случае к этому наука стремится.

Современный стиль науки — это очень своеобразный синтез античной широты, с одной стороны, и классической однозначности и экспериментально проверенной достоверности — с другой: наука ищет универсальную гармонию бытия, но ищет ее с помощью эксперимента и воплощает результаты поисков в строгие количественные соотношения, которые в ряде случаев неотделимы от констатаций неопределенности, от присвоения точных и достоверных значений не самим событиям, а их вероятностям. Современный ученый, как и ученый конца столетия, может быть, не обогнал и не обгонит Аристотеля по тонкости мышления и способности охватить своей мыслью все мироздание. Аптичная мысль в этом отношении всегда будет идеалом науки. Но современный ученый решает самые коренные проблемы космоса и микрокосмоса с помощью наблюдения и эксперимента, т. е. в принципе — однозначно.

Мы констатируем эти черты современного физического мышления, мы знаем сравнительно достоверным образом, какая экспериментальная база позволит их реализовать, но мы совсем мало можем сказать о том, в каких формах они реализуются и какие практические результаты эта реализация даст. Прогноз о сверхъемких аккумуляторах иллюстрирует реальные тенденции, но нельзя поручиться, что первая половина XXI в. получит название субъядерного века или века субъядерных аккумуляторов с таким же правом, с каким вторая половина XX в. была названа атомным веком. Мы знаем, что с этим названием «атомный век» конкурируют и другие: «век кибернетики», «век полимеров» и т. д. Вероятно, с названием типа «субъядерный век», если даже оно будет иметь основания, могут конкурировать другие. Может быть, успешно конкурировать. Освоение планет или первые положительные сведения о внеземных цивилизациях могли бы наиболее явным образом наложить свой отпечаток на цивилизацию XXI в.

Вернемся к вопросу о воздействии фундаментальной пауки на характер цивилизации. Гуманизация человеческой жизни — основной показатель прогресса цивилизации, о котором только что шла речь, не исчерпывается освобождением человека из-под власти биологических — дочеловеческих и внечеловеческих — закономерностей. Она включает освобождение человека из-под власти стихийных общественных сил, «скачок из царства необходимости в царство свободы». Эта свобода означает, в частности, возможность преобразовывать природу, технологию, науку, экономику, она предполагает преобразование мира и имеет динамический смысл. Человек становится все более свободным не только при исключении или нейтрализации внешних сил, угрожающих его стационарному существованию. Он становится все более свободным в положительном активном смысле; он подчиняет своим целям силы природы, он компонует их для достижения заранее сформулированного идеала, причем идеал этот состоит — чем дальше, тем больше — не только в определенном уровне того, что человек получает от природы, но и в том или ином темпе возрастания этого уровня и в том или ином ускорении темпа. Свобода человека, о которой говорил Спиноза, — о ней шла речь в первой части книги, в главе «Труд и свобода» — конкретизируется сейчас в возможности ускоренного роста ноозон — сфер целесообразно упорядоченных процессов природы.